Вот это напрасно. Напрасно, тае, наносишь на девку-то. Напрасно. Потому ей, девке этой самой, обида от сына мого, обида, значит, есть. Девке, значит.
Какая же такая обида?
А выходит, значит, тае, с сыном Никиткою. С Никиткою, значит, тае.
Ты погоди говорить, у меня язык помягче, дай я скажу. Жил это малый-то наш до тебя, сам ведать, на чугунке. И привяжись там к нему девка, так, ведать, немудрящая, Маринкой звать, – куфаркой у них в артели жила. Так вот, показывает она, эта самая девка, на сына на нашего, что примерно, он, Микита, будучи, ее обманул.
Хорошего тут нет.
Да она сама непутевая, по людям шляется. Так, потаскуха.
Опять ты, значит, старуха, не тае, и всё ты не тае, всё, значит, не тае…
Вот только и речей от орла от моего – тае, тае, тае, а что тае – сам не знаешь. Ты, Петр Игнатьич, не у меня, у людей спроси про девку, всякий то же скажет. Так – шалава бездомовная.
Что ж, дядя Аким, коли такое дело, тоже женить не-зачем. Ведь не лапоть, с ноги не снимешь, хоть бы сноху.
Облыжно, старуха, значит, на девку, тае, облыжно. Потому девка, тае, дюже хороша, дюже хороша девка, значит; жаль мне, жаль, значит, девку-то.
Уж прямо Маремьяна старица, по всем мире печальница, а дома не емши сидят. Жаль девку, а сына не жаль. Навяжи ее себе на шею, да и ходи с ней. Буде пустое-то говорить.
Нет, не пустое.
Да ты не залетай, дай я скажу.
Нет, не пустое. Значит, ты на свое воротить, хоть бы про девку али про себя, – ты на свое воротишь, как тебе лучше, а Бог, значит, тае, на свое поворотит. Так и это.
Эх, только с тобой язык терзать.
Девка работящая, важковатая и, значит, тае, вокруг себе… значит. А по нашей бедности нам и тае, рука, значит: и свадьба недорогая. А дороже всего обида есть девке-то, значит, тае, сирота, вот что, девка-то. А обида есть.
Всякая, тоже говорит…
Ты, дядя Аким, больше слушай нашу сестру. Они тебе расскажут!
А Бог-то, Бог! Разве она не человек, девка-то? Значит тоже, тае, Богу-то она человек. А ты как думаешь?
А, заладил…
А вот что, дядя Аким, тоже ведь этим девкам верить нельзя. А малый-то жив. Ведь он вот он! Послать его да спросить толком, правда ли? Он души не убьет. Покличьте малого-то! (Анисья встает.) Скажи ты, отец зовет. (Анисья уходит.)
Вот это, родной, рассудил, как водой разлил; пущай сам малый скажет. Ведь тоже по нынешнему времю силòм женить не велят. Тоже спросить малого надо. Не захочет он ни в жисть на ней жениться, себя осрамить. На мой разум, пусть у тебя живет да служит хозяину. И на лето брать не-зачем, принанять можно. А ты нам десяточку дай, пусть живет.
Та речь впереди, порядком надо. Одно кончи, тогда другое затевай.
Я, значит, к тому говорю, Петр Игнатьич, потому, значит, тае, трафлялось. Ладишь, значит, как себе лучше, да про Бога, тае, и запамятуешь; думашь лучше… на себя воротишь, глядь, ан накошлял на шею себе, значит; думал как лучше, ан хуже много, без Бога-то.
Известное дело! Бога помнить надо.
Глядь, оно хуже, а как по закону, да по-Божьи, всё как-то, тае, оно тебя веселит. Манится, значит. Так и угадывал себе, значит, женю, значит, малого, от греха, значит. Он дома, значит, тае, как должно по закону, а уж я, значит, тае в городу похлопочу. Работишка-то любезная. Сходно. По-Божью-то, значит, тае, и лучше. Сирота ведь тоже. Примером, летось дрова тож у приказчика взяли таким манером. Думали обмануть; приказчика-то обманули, а Бога-то, значит, тае, не обманули, ну, и того…
Спрашивали? (Садится, достает табак.)
Что ж ты, аль порядка не знаешь. Тебя отец спрашивать будет, а ты табаком балуешь да сел. Поди-ка сюда, встань!
Выходит, значит, тае, примерно на тебя, Микишка, жалоба, жалоба, значит.
От кого жалоба?
Жалоба? От девицы, от сироты, значит, жалоба есть. От ней, значит, и жалоба на тебя, от Марины от этой самой, значит.