После чтения этой статьи Толстой на следующий день, 28 ноября, записал в Дневнике: «Вчера читал статью Новикова и получил сильное впечатление: вспомнил то, что забыл: жизнь народа: нужду, унижение и наши вины. Ах, если бы бог велел мне высказать всё то, что я чувствую об этом». Далее он замечает: «Драму Труп надо бросить. А если писать, то ту драму» (т. 54, стр. 65).
Статью М. П. Новикова Толстой перечитывал и читал своим гостям (см. «Дневники С. А. Толстой», III, стр. 131 и 140). Возможно, чтение этой статьи было для него толчком продолжать свою работу над драмой и, вероятно, послужило в какой-то мере материалом для изображения в первом действии, над которым он в то время работал, наряду с богатой, беспечной жизнью семьи Сарычевых также и нищенской жизни изнуренных тяжелым трудом и голодом крестьян.
Толстой и в 1900 г., работая над драмой, сосредоточил внимание, главным образом, на первом действии.
Не удовлетворенный переработкой рук. № 5 (третья редакция первого действия), Толстой пишет первое действие почти целиком заново в конце тетради, в которой начерно была написана вся драма (рук. № 2), и добавляет лишь часть листов из рук. № 5. Таким образом, составляется четвертая редакция первого действия (рук. № 6).
В этой рукописи первоначально Толстым проставляется заглавие «Свет и во тьме светит»; но тут же переправляется на утвердившееся потом за драмой: «И свет во тьме светит». Драма начинается, как и во второй и третьей редакциях, с описания обстановки, соединенного с характеристикой действующих лиц. Толстой изменяет фамилию основных персонажей драмы — Николая Ивановича и его жены Марьи Ивановны: Сарынцевы, вместо Сарычевых. Новая рукопись (№ 6) в сравнении с третьей редакцией представляет коренную переделку первого действия. В нем опущены многие сцены: разговор Марьи Ивановны со Степой о порубке в лесу, беседа молодежи о национализации земли, разговор Бориса и Любы об их взглядах и чувствах, беседа Марьи Ивановны с княгиней Черемшановой о Борисе и Николае Ивановиче и т. д. Взамен их Толстой вводит ряд новых: беседу Николая Ивановича с Александрой Ивановной и Степой по поводу поездки Николая Ивановича на мировой съезд, разговор Николая Ивановича со священником о религии и т. д. Помимо этого, Толстой переделывает многие сцены третьей редакции. Так, краткая беседа Марьи Ивановны с Александрой Ивановной и Петром Семеновичем о Николае Ивановиче в данной рукописи более развита. Много изменений внесено в беседу Николая Ивановича с женою: в третьей редакции, как и впервой (см. вар. № 2), в этой беседе речь шла о нуждах и бедности крестьян, оправдывалось их воровство из-за нужды, развивалась идея о равенстве людей. В данной рукописи разговор начинается с обсуждения вопроса о будущем Степы, причем Николай Иванович отрицает свое право распоряжаться деньгами. Тому или иному изменению подверглись и другие сцены.
На первый план выдвигается личность самого Николая Ивановича Сарынцева, высказывающего свои взгляды, с которыми нас в предшествующих редакциях, в менее полном виде, знакомили родные и знакомые Николая Ивановича.
Резче подчеркивается одиночество Николая Ивановича в семье, не понимавшей и не разделявшей его взглядов, то есть еще более оттеняется его душевная драма, толкнувшая Николая Ивановича сделать первую попытку уйти от своей семьи.
В таком виде первое действие переписывается дочерью Толстого Татьяной Львовной Сухотиной и отчасти А. П. Ивановым. В переписанную рук. № 7 Толстой вносит лишь незначительные исправления, не замечая многих ошибок, пропусков и неточностей, допущенных переписчикам (см. описание рук. № 7).
Обе рукописи (№№ 6 и 7) написаны и обрабатывались Толстым не позднее 1900 г. Подтверждением тому служат слова основного персонажа драмы Николая Ивановича Сарынцева, содержащиеся только в этих рукописях: «Ведь это ужасно подумать. Учим теперь, в конце 19 столетия...» (стр. 132, строки 6—7). Эти слова, написанные Толстым при создании рук. № 6, были оставлены и в рук. № 7.
Второе действие подвергалось авторским переделкам гораздо меньше, чем первое. Судя по сохранившимся трем началам, оно переделывалось Толстым не менее трех раз, однако и оно осталось незаконченным.
По первому черновому наброску действие происходит в гостиной: «Там же в деревне. На дворе дождь. Гостиная, рояль. Тоня сидит за роялем. У рояля стоит Степа. Сидят Анна Ивановна, Люба, Лизанька, Митрофан Ермилыч. Все встают в волнении» (рук. № 3).
Это начало второго действия состоит из беседы молодежи о музыке, которую Толстой обрывает на разговоре: «Лизанька. А вальсы Chopin избиты, но все-таки... Тоня. Этот... (Играет.) Лизанька. И этот. Ну, Степа. Степа. Да разве можно под вальсы Chopin вальсировать. Лизанька. Можно. Попробуем. (Танцуют.) Тоня. Нет, я вам лучше уж Штрауса. (Играет.)» (рук. № 2).