Мама, это нехорошо. Вы ведь, я знаю, думаете про Виктòра Каренина.
Отчего же не думать про него? Он любит ее десять лет, и она любит его.
Любит, но не так, как мужа. Это дружба с детства.
Знаем мы эту дружбу. Только бы не было препятствий.
Что вы?
Барыня посылали дворника с запиской к Виктору Михайловичу.
Какая барыня?
Лизавета Андреевна, барыня.
Ну так что ж?
Виктор Михайлович приказали сказать, что сейчас сами будут.
Только что о нем говорили. Не понимаю только, зачем. (Саше.) Ты не знаешь?
Может быть, знаю, а может быть, не знаю.
Всё секреты.
Лиза придет, она вам скажет.
А самовар подогреть надо. Возьми, Дуняша.
Горничная берет самовар и уходит.
Вышло, как я говорила. Сейчас же и послала за ним.
Послала, может быть, совсем не за тем.
Так зачем же?
Теперь, в эту минуту, Каренин для нее всё равно, что Трифоновна.
А вот увидишь. Ведь я ее знаю. Она зовет его, ищет утешения.
Ах, мама, как вы мало ее знаете, что можете думать это.
Да вот увидишь. И я очень, очень рада.
Увидим. (Напевает и уходит.)
И прекрасно. И пускай... И прекрасно, и пускай... Да...
Виктор Михайлович приехали.
Ну что же. Проси, да скажи барыне.
Горничная проходит во внутреннюю дверь.
Лизавета Андреевна прислала мне записку, чтобы я приехал. А я и так собирался к вам нынче вечером, так что очень рад... Лизавета Андреевна здорова?
Она здорова. Ребенок немножко беспокоится. Она сейчас придет. (Грустно.) Да, да, тяжелое время... Вы ведь всё знаете...
Знаю. Ведь я тут был третьего дня, когда было получено от него письмо. Но неужели это так и решено бесповоротно?
Еще бы, разумеется. Переживать всё, что было, еще раз, было бы ужасно.
Да, вот где десять раз примерь, а раз отрежь. Резать по живому очень трудно.
Разумеется, трудно. Но ведь их брак уже давно был надрезан. Так что разорвать было менее трудно, чем кажется. Он сам понимает, что после всего, что было, ему уже самому нельзя вернуться.
Отчего же?
Ну как же вы хотите после всех его гадостей, после того, как он клялся, что этого не будет, и что если это будет, то он сам лишает себя всех прав мужа и дает ей полную свободу.
Да, но какая же может быть свобода женщины, связанной браком?
Развод. Он обещал развод, и мы настоим.
Да, но Лизавета Андреевна так любила его...
Ах, ее любовь подверглась таким испытаниям, что едва ли от нее остается что-нибудь. Тут и пьянство, и обманы, и неверности. Разве можно любить такого мужа?
Для любви всё можно.