27 Марта. 1-ый день пасхи. 3-го дня былъ въ Севастополѣ, поѣздка эта какъ то особенно пріятно удалась мнѣ, У всѣхъ нашихъ Южныхъ я видѣлъ искреннее удовольствіе видѣть меня — даже до Башибузука и Крыжановскаго. — Пріятнѣе же всего было мнѣ прочесть отзывы журналовъ о 3[апискахъ] М[аркера], отзывы самые лестные. Радостно и полезно тѣмъ, что, поджигая къ самолюбію, побуждаетъ къ дѣятельности. Послѣдняго к несчастью еще не вижу — дней 5 я строчки не написалъ Юности, хотя написалъ, началъ Севас[тополъ] днемъ и ночью и не принимался еще отвѣчать на милыя письма 2 Некр[асова], 1 Валерьяна, Маши, Николиньки, тетки. Предлагали мнѣ чрезъ Невережскаго мѣсто Старшаго Адьютанта и я, обдумавъ хорошенько, принялъ его — не знаю, что выйдетъ. — Правду говоритъ Тург[еневъ], что нашему брату литераторамъ надо однимъ чѣмъ нибудь заниматься, а въ этой должности я буду болѣе въ состояніи заниматься литературой, чѣмъ въ какой либо. Подавлю тщеславіе — желаніе чиновъ, крестовъ — это самое глупое тщеславіе, особенно для человѣка уже открывшаго свою карьеру. Я нынче ничего не дѣлалъ и поэтому должно быть въ какомъ-то странномъ холодно-злобномъ настроеніи духа. Въ Севастополь идемъ мы не 24, а 1-го Апрѣля.
28 Марта. Утромъ написалъ страницы 4 Юности, но вечеръ, исключая нѣсколькихъ словъ С[евастополя], ничего не дѣлалъ, отчасти оттого, что много гостей было, отчасти оттого, что нездоровится. —
29 Марта. Написалъ страницъ 8 юности и не дурно, но не написалъ писемъ. Завтра ѣду въ Севастополь квартирьеромъ нашей батареи. Узнаю положительно, что значитъ постоянный огонь, к[оторый] слышенъ ужъ 3-ій день оттуда, говорятъ о отбитомъ штурмѣ на 5-мъ бастіонѣ, на Чоргунѣ и о сильномъ бомбардированіи. —
[1 апреля. Севастополь] 30, 31 Марта, 1 Апрѣля. Бомбардированіе и больше ничего. Вотъ ужъ 6-й день, а я въ Севастополѣ 4-й. Насчетъ перехода моего неудалось, потому что, говорятъ, я только подпоручикъ. Досадно. Пороху нѣтъ!
2 Апрѣля. Вчера пришла батарея. Я живу въ Севастополѣ. Потерь у насъ уже до 5 т[ысячъ], но держимся мы не только хорошо, но такъ, что защита эта должна очевидно доказать непріятелю [невозможность] когда бы то ни было взять С[евастополь]. Написалъ вечеромъ 2 стр[аницы] Севастополя.
[7 апреля.] 3, 4, 5, 6, 7-е утромъ. — Всѣ дни эти такъ занятъ былъ самыми событіями и отчасти службой, что ничего, исключая одной нескладной странички юности, не успѣлъ написать еще. Бомбардированіе съ 4-го числа стало легче, но все продолжается. 3-го дня ночевалъ на 4-мъ бастіонѣ. Изрѣдка стрѣляетъ какой то пароходъ по городу. — Вчера ядро упало около мальчика и дѣвочки, кот[орые] по улицѣ играли въ лошадки: они обнялись и упали вмѣстѣ. Дѣвочка — дочь матроски. Каждый день ходитъ на квартиру подъ ядра и бомбы. — Насморкъ такой ужасный, что я ни за что приняться не могу. —
11 Апрѣля. 4-ый бастіонъ. Очень очень мало написалъ въ эти дни юности и Севастополя; насморкъ и лихорадочное состоянie были тому причиной. Кромѣ того меня злитъ — особенно теперь, когда я болѣнъ — то, что никому въ голову не придетъ, что изъ меня можетъ выйти что нибудь, кромѣ chair à canon,68 и самой безполезной. — Хочу еще влюбиться въ сестру милосердія, к[оторую] видѣлъ на перевязочномъ пунктѣ. —
12 Апреля. 4-ый б[астіонъ]. Писалъ С[евастополь] д[немъ] и ночью и кажется недурно и надѣюсь кончить его завтра. Какой славный духъ у матросовъ! Какъ много выше они нашихъ солдатъ! Солдатики мои тоже милы и мнѣ весело съ ними. Вчера взорванъ еще горнъ 5-й, стрѣльба, какъ кажется, увеличилась съ нашей стороны и уменьшилась съ ихней. —
13 Апрѣля. Тотъ же 4-ый бастіонъ, к[оторый] мнѣ начинаетъ очень нравиться, я пишу довольно много. — Нынче окончилъ С[евастополь] д[немъ] и н[очью] и немного написалъ Юности. Постоянная прелесть опасности, наблюденія надъ солдатами, съ к[оторыми] живу, моряками и самымъ образомъ войны69 такъ пріятны, что мнѣ не хочется уходить отсюда, тѣмъ болѣе что хотѣлось бы быть при штурмѣ, ежели онъ будетъ. —
14 Апрѣля. Тотъ же 4-й бастіонъ, на к[оторомъ] мнѣ превосходно. Вчера дописалъ главу Юности и очень не дурно. Вообще работа Юности уже теперь будетъ завлекать меня самой прелестью начатой и доведенной почти до половины работой. Хочу нынче написать Главу сѣнокосъ, начать отдѣлывать Севаст[ополь] и начать разсказъ солдата о томъ, какъ его убило. — Боже! благодарю тебя за Твое постоянное покровительство мнѣ. Какъ вѣрно ведешь ты меня къ добру. И какимъ бы я былъ ничтожнымъ созданіемъ, ежели [бы] ты оставилъ меня. Не остави меня, Боже! напутствуй мнѣ и не [для] удовлетворенія моихъ ничтожныхъ стремленій, а70 для достиженія вѣчной и великой невѣдомой, но сознаваемой мной цѣли бытія. —