18 Іюля. Обѣдъ мой не удался: ни Горчаковъ, ни Докторъ не могли быть. Одинъ Бартоломей ѣлъ моего поросенка и восхищался Шиллеромъ. — До обѣда читалъ, послѣ обѣда читалъ и — странная вещь — заснулъ до 8 часовъ, такъ что цѣлый день ничего не сдѣлалъ. — Новережскій привезъ мнѣ 45 р., изъ кот[орыхъ] я намѣренъ дать 40 доктору, а на остальные, призанявши еще у Горчакова, ѣхать въ Бузео и тамъ ожидать Штаба и выздоровленія. — Много нынче заслужилъ я упрековъ. 1) За глупую фантазію и, главное, — неисполненную фантазію покупать лошадь у Николаева, и 2) за цѣлый день безъ дѣла. (2)
[20 июля. Маро-Домняско.] 19, 20 Іюля. Вчера утро читалъ и сбирал[ся] къ отъѣзду. Вечеромъ выѣхалъ самымъ безалабернымъ и нерѣшительнымъ образомъ съ Малышевымъ въ Мара-Домняска, гдѣ и пробылъ нынѣшній день. За эти оба дня упрекаю себя 1) за нерѣшительность при выѣздѣ, 2) за раздражительность вчера утромъ съ Алешкой и 3) немножко за лѣнь вчера. — (3)
[21 июля. Синешти.] 21 Іюля. Рано утромъ меня разбудили и повезли въ Синешти. Вообще недоволенъ я сегодничнымъ днемъ. — Почему-то — не отъ лѣни, а за занятіями ѣдой и палаткой, не было какъ-тο время. — Я ровно ничего не дѣлалъ, даже не читалъ. — Стою и завелъ артель съ немножко не порядочными людьми и, признаюсь, иногда жалѣю, что не въ той артели. Однако, кромѣ того, что это дастъ мнѣ время заниматься, я доволенъ и тѣмъ, что веду себя хорошо — не отталкиваю и не схожусь слишкомъ близко. Глупый старикъ опять разсердилъ меня своей манерой не кланяться. Надо будетъ дать ему шикнотку. Вчера забылъ записать удовольствіе, которое мнѣ доставилъ Шиллеръ своимъ Рудольфомъ Габсбургскимъ и нѣкоторыми мѣлкими философскими стихотвореніями. Прелестна простота, картинность и правдоподобная тихая поэзія въ первомъ. Во второмъ-же поразила меня, записалась въ душѣ, какъ говоритъ Бартоломей, мысль, что, чтобы сдѣлать что нибудь великое, нужно всѣ силы души устремить на одну точку. —
Упреки 1) за невоздержность и нерѣшительность въ томъ, что я ѣлъ сыръ, и 2) праздность цѣлаго дня, особенно ежели я хоть немного не поработаю теперь. (2)
22 Іюля. Опять переходъ, несмотря на который я бы былъ доволенъ сегодничнымъ днемъ, ежели-бы не глупое требованіе Кыржановскаго, чтобы я ѣхалъ въ Леово. Я ходилъ къ нему утромъ и имѣлъ слабость и глупость не разбудить его; потомъ заснулъ, пообѣдалъ и написалъ немного. Здоровье хорошо и завтра являюсь къ обоимъ Начальникамъ и подаю оба рапорта. — Упрекъ за нерѣшительность съ Крыжанов[скимъ]. (1)
23 Іюля. Нынче съ утра ходилъ объясняться и являться къ начальству. Вышло, что Крыжановскій сказалъ, чтобы я ѣхалъ въ батарею. Тишкевичъ насплетничалъ мнѣ это, и я шелъ къ Крыж[ановскому] съ дрожащими губами. Но несмотря на всю злобу, я былъ слабъ и позволилъ замаслить это дѣло. Остальное время дня читалъ хорошенькую повѣсть Бернара и написалъ письмо Валерьяну. Меньше, чѣмъ когда, я22 съ дня своего выздоровленія чувствую себя способнымъ къ общежитію и равнодушно-веселому взгляду на жизнь. Подалъ другой рапортъ о переводѣ.
Упрекаю себя за лѣнь. Въ цѣлый день ровно ничего не сдѣлалъ. ————— (1)
24 Іюля. [Курешти?] Утромъ Новережскій съ подтянутой мордой принесъ мнѣ назадъ мой рапортъ съ надписью Крыжановскаго. Всѣ эти мѣлкія непріятности23 такъ меня разстроили, что я рѣшительно цѣлый день былъ самъ не свой, лѣнивъ,24 апатиченъ, не въ состояніи ни за что приняться, съ людьми молчаливъ, стыдливъ до поту. Я это испыталъ у Бабарыкина, сначала съ Зыбинымъ, Фриде и Балюзекъ, а вечеромъ съ Крыжановскимъ и Сталыпинымъ. Я слишкомъ честенъ для отношеній съ этими людьми. — Странно, что только теперь я замѣтилъ одинъ изъ своихъ важныхъ недостатковъ: оскорбительную и возбуждающую въ другихъ зависть — наклонность выставлять всѣ свои преимущества. Чтобы внушить любовь къ себѣ, напротивъ, нужно скрывать все то, чѣмъ выходишь изъ общаго разряда. Поздно я понялъ это. Не буду подавать рапорта, пока не буду въ состоянии завести лошадей, и употреблю всѣ средства для этаго. Пока не буду25 ни съ кѣмъ имѣть другихъ отношеній, какъ по службѣ. — Упрекаю себя за лѣнь. ——— (1)