Человек сознает себя, как весь мир, неиндивидуально, и сознает себя, как человека индивидуума. Из этого строится всё. Человек сознает больше или меньше всё или я, смотря по возрасту. И только один возраст (40—50 л.), когда он может помирить оба сознания.
От этого нельзя быть философом всю жизнь, а только одно время. Сказать, как понял, и замолкнуть.
21 Июля. Если справедливо, что величина пространства, времени и последовательность, потому большая или меньшая сложность, разумность, суть только наши представления, а для мыслящего человека это не может не быть непреложной истиной, то сама собой устраняется бессмыслица лестницы существа, теряющейся в бесконечности внизу и наверху останавливающейся на человеке.
Эта несимметричность нигде не является, когда мы не рассматриваем себя, и является везде, где мы себя принимаем в расчет. Очевидно, что это не есть свойство вещей, а есть заблуждение, вытекающее из ума человека. И заблуждение это объяснено, как скоро мы вспомним, что мир разумный есть наше представление.
Козявка меньше человека. Но в увеличительное стекло она больше. А почему мы знаем, что на нас не надето уменьшительное стекло, когда мы смотрим на козявку?
Устройство человека сложнее, чем устройство червяка. Но мы сложности видим в том, что мы имеем, а сложность червяка для человека мы не понимаем.
Я ли веду собаку на охоту, или она меня? Это может быть понятно только для того, кто понимает, что для того, чтобы идти на охоту, нужны милиарды событий, из кот[орых] одна милиардная есть моя деятельность и деятельность собаки.
Вы говорите, что железная дорога построена для развития...... и т. д., а я говорю, что для того, чтобы наконец разрушить муравейную кочку, к[оторая] разрасталась в ущерб другим.
Опять цель торговли, военная и т. д. и цель разрушения завоевательной кочки суть одна из милиардов целей, к[оторых] достигает дорога или всякое действие — событие. —
Человек есть царь тварей. — Отчего? Оттого, что он говорит. Но и собака воет. Человек производит членораздельные звуки. А собака производит вытье — гухойные звуки. Вы не понимаете, в чем заключается сложность вытья, гухойности, а собака не понимает выгоды членораздельности. Вы слушаете вой, и вам он всё один, собака слушает чтение Гомера и руготню прачки, и всё один бессмысленный лай. В одном повышении и понижении нот воя собаки может быть такой же мир мысли, как в нашем слове. (Немец не чувствует согласных, но чуток на гласные, к[оторых] бездна оттенков.) В чутье собаки, направленном на с...и, может быть мир, равный книгопечатанию, прогрессу и tutti quanti168.
В ряду существ нет градаций — есть бесконечность, т. е. неизвестность, а существа, как мы, обреченные на индивидуальность, не могут видеть ничего иначе, как шаром и кругом, к[оторого] мы центр. Отнимите индивидуальность, и мы всё.
28 Октября 1870.
В числе сочинений 32-х лет умершего Вовенарга есть «о свободе человека» — маленькое, ясное и сильное сочинение. Его никто не знает, и в предисловии сказано, что эта слабая попытка подражания.
Замечательно, как силен не высказываемый заговор людей о том, чтобы скрыть сознание своей несвободы. И нельзя иначе.
———————————————————————————————————
Человек, измученный вопросами метафизическими о связи себя со всем, спрашивает совета отца церкви: «Бог — ваш отец, Он любит вас и всё творенье, и всё от Него; будьте Ему благодарны и любите Его». Алелуиа в смятку. —
———————————————————————————————————
Поэзия есть огонь, загорающийся в душе человека. Огонь этот жжет, греет и освещает.
Есть люди, которые чувствуют жар, другие теплоту, третьи видят только свет, четвертые и света не видят. Большинство же — толпа — судьи поэтов, не чувствуют жара и теплоты, а видят только свет. И они и все думают, что дело поэзии только освещать. Люди, которые так думают, сами делаются писателями и ходят с фонарем, освещая жизнь. (Им естественно кажется, что свет нужнее там, где темно и беспорядочно.) Другие понимают, что дело в тепле, и они согревают искусственно то, что удобно согревается (то и другое делают часто и настоящие поэты там, где огонь не горит в них). Но настоящий поэт сам невольно и с страданьем горит и жжет других. И в этом всё дело.
———————————————————————————————————
Благодаря книгопечатанию, публичности и угрозам ее, последняя естественность нашей жизни уничтожается. Большое число людей живут большую часть жизни как будто перед зеркалом.