2 Ил. Я. П. 89. Немного лучше. Гапгуды уехали. Я ходил на деревню и на покос. Всё неладится. Все ссорятся. Писал Кр[ейцерову] Сон[ату]. Недурно. Кончил всё. Но надо всё теперь сначала поправить. Запрещение рожать надо сделать центр[альным] местом. Она без детей доведена до необходимости пасть. Еще про эгоизм матери. Самопожертвование матери ни хорошо, ни дурно, так же как труд. И то и другое хорошо только, когда разумно любовно. А труд для себя и самопожертв[ование] для своих исключительно детей — дурно. Лег рано.
3 Ил. Я. П. 89. Встал в 8, косил до 12. Устал, хочу и спать и есть.
Заснул, опять косил, обедал, опять косил. Мужики всё ссорятся, бранятся. Я говорил им о грехе жить с женою без времени. Слушали серьезно и согласились. Курзик рассказывал: человек спрашивал у Бога, можно ли с женою согрешить раз. Можно. А два? Ну, пожалуй и два. А три? Всё тебе мало. Так три же за то всю жизнь, хуже скота. Разговор о заговорах от бешен[ой] собаки и порчи. Еще Курз[ик] рассказывал: какие три дня в году не праздники? Говорят, что есть. Ты грамотный, вот и дойди. Конст[антин] уморил. Возвращается с ряда Конст[антин] и говорит, проходя мимо: А что, Евстегнеич, как думаешь, зачтется это тебе на том свете? — Э, пора там. Найдут они меня! Кому я там понадоблюсь? — О! Коли бы знали наши распространители православия, что это полное и точное выражение истинной веры русск[ого] народа. Серьезно говоря, все так думают. Помрешь и кончено. А церковь, говенье, причастить, поминовенье? Нельзя же! Люди осудят. —
Вечером начал переводить, диктуя, Ballou. Лег поздно.
4 И. Я. П. 89. Встал в 6. Косил, теперь 1/2 12, устал. Утром и вчера вечером много и ясно думал о Кр[ейцеровой] Сон[ате]. Соня переписывает, ее волнует, и она вчера ночью говорит о разочаровании молодой женщины, о чувственности мущин, сначала чуждой, о несочувствии к детям. Она несправедлива, п[отому] ч[то] хочет оправдываться, а чтобы понять и сказать истину, надо каяться. Вся драма повести, всё время не выходившая у меня, теперь ясна в голове. Он воспитал ее чувственность. Доктора запретили рожать. Она напитана, наряжена, и все соблазны искусства. Как же ей не пасть. Он должен чувствовать, что он сам довел ее до этого, что он убил ее прежде, когда возненавидел, что он искал предлога и рад б[ыл] ему. —
Да, вчера мужики подтвердили, что кликушест[во] бывает только у баб, а не у девок. Стало быть, справедливо, что происходит от половых эксесов. Был разговор с А. М. Кузм[инским] о христианстве. Я сказал, что христиане только те, к[оторые] кротки, смиренны, терпеливы, как Хр[истос], т. е. non resistant.78 А что те, к[оторые] не признают этого, признают по вере убийство, казни, суды, не имеют права называть себя христианами. Что в имени? Нет, очень много. Имя принято ложно и сбивает людей. А[лександр] М[ихайлович] стал доказывать, что христиане и те, к[оторые] не признают его, имеют право называться христианами и что благодаря им все-таки произошло и происходит смягчение нравов, охристианение жизни. Он огорчился, что у него отнимают успокаивающее его душу учреждение. Я сказал, что самая вредная секта есть та, к[оторая] сознательно отрицает сущность христианства — православие. Я думал после об этом: Смягчение нравов и охристианение людей произошло не от учения полухристианства или по имени только христианства (православия), но несмотря на него. Они злейшие враги, т. е. главные задерживатели установления Царства Божия; они паразиты истинного христианства. Как только явится что-нибудь истинн[ое], наука, искусство и, главное, вера, являются паразиты этого истинного. Про них-то говорил Хр[истос], называя их лицемерами, и про них говорил, что они ставят памятники, гробницы пророкам и преследуют их. Попробуйте скажите о православии. А наши святые? Да святые-то, к[оторых] вы называете вашими, были бы только больше святыми, если бы не было вас. И они святые, а вы противное им, вы губители истины, п[отому] ч[то] служите не ей, а ее заставляете служить своим целям.
Косил весь день. Вечером б[ыл] у Лавр[ентьевой] и много говорил с ней. Она добрая.