Чем мы можем сломить соблазны — обманы? —
Разумением. (Набросал часть того, что думал сейчас.)
7 Мая 1895. Воскресенье. Москва. Утро. Нынче утром в первый раз после долгого тумана ясно понял, почувствовал, что жизнь служения людям открыта мне вполне, и захотелось этой жизни, только этой жизни. Но вошел в жизнь и как будто колеблюсь, — где служение: итти к Хохлову, облегчить его, к девице, о к[оторой] вчера просили студенты; или дома: домашние, прислуга, или встречи на улице? И отвечаю себе: и то, и другое, и 3-е, и 4-е. Записывать, что требуется вне дома, и делать. Помоги, Отец! Так вдруг радостна, полна стала жизнь. За эти два дня было то же: (апатия). Начал писать о 17 января. Но без entrain[45] и не пош[лю] дальше. Дурные эгоистические мысли. Написал много пустых писем. Думал:
1) То, что религия изменяет государстве[нный] порядок, не думая об этом, но государств[енная] власть не может, хотя и старается это сделать изменить религию. —
2) Опять ясно пришла мысль, что время не есть форма мышления, а соотношения движения своего с движением вне себя.
13 Мая 1895. Москва. Лечение и велосипед, и упадок духовной жизни. Ha-днях даже рассердился за то, что велос[ипед] не готов, и оскорбил человека. Давно не помню в себе такого упадка духа. Сжался и сижу, жду. Так же мало эгоистического, как и божеского.
Нынче 15 Мая 95. Москва. Всё то же. Немного светлее и деятельнее голова. Ночью спал всего 4 часа. Вчера[46] устал на вел[осипеде]. Ездил с Стр[аховым]. Проходит и вел[осипедное] увлечение. Завтра ждут М[аню] из Лонд[она]. Кажется состоится жен[итьба] С[ережи]. Это хорошо, как школа для Се- р[ежы] и отвлеч[ение] для Сон[и]. Нынче хочу кончить с лечением и завтра ехать к Олсуф[ьевым].
Думал за это время: 1) Часто тратишь свои душевные силы бесполезно. Это грех. Силы эти даны на служение. Только на это они и должны быть расходуемы. А то из приличия, из тщеславия, из апатии тратишься так, что не остается сил и времени на служение.
2) Не надо смешивать: тщеславия с славолюбием и еще менее желанием любви — любвелюбием. Первое это желание отличиться перед другими ничтожными, даже иногда дурными делами, второе это желание быть восхваляемым за полезно[е] и доброе, третье это желание быть любимым.
Первое: хорошо танцовать, второе — прослыть между людьми добрым, умным, третье — видеть выражение любви людей. Первое — дурное, второе — лучше, что бы ни было, третье — законно.
Не поддаваться ни одному, дорожить только оценкой Бога — это святость.
3) Неудержимая, или удержимая только на минуты потребность дышать доставляет наслаждение, когда она удовлетворяется после лишения, тоже и с пищей. Желание этого удовлетворения несомненно. Это обмен вещества в себе. Другое, удовлетворение половой потребности, также настойчиво, несомненно и также всё, как будто, разрешает и дает еще большее наслаждение. Это обмен членов[47] рода. Более высокое наслаждение, получаемое от этой деятельности, происходит от того, что круг обмена больше. Реже, даже редко проявляемая деятельность духовной любви ко всему существующему еще более удовлетворяет, еще более несомненно, и доставляет еще высшее — высшее, доступное человеку — наслаждение. Это есть обмен духовной силы. И более высокое наслаждение, получаемое от этой деятельности, происходит от того, что круг обмена еще больше. В первом случае возобновляется одно тело одного человека, на место отжившей частицы является другая, и человек чувствует себя одной, одинокой личностью ; во втором случае возобновляется род, на место одного отживающего члена является другой, и человек живет уже идеей рода и чувствует себя частицей этого рода, в третьем случае возобновляется божественная сущность — дух, — отживающее проявление духа (вся жизнь мирская) заменяется новым проявлени[ем] ее, и человек <чувствует себя> божественной сущностью — духом, Неясно выразилось, но основная мысль верна.
4) Соня начала говорить вчера ночью про то, что смерть Ван[ички] есть величайшее несчастие, страдание и что смерть эта сделана Богом. Часто люди говорят так о зле, кот[орое] причиняет Бог людям. И говоря и думая так, люди воображают, что они верят в Бога, и молятся Ему. Бог делает зло! А если Бог делает зло, то он не добрый, не любовь, а если он не добрый, то его нет. Происходит это от того, что люди так уверятся в том, что то, что они делают дурно, не только хорошо, но превосходно — как они уверяют, что любить своих детей прекрасно — что когда они испытывают то зло, к[оторое] есть только последствия их ошибок — грехов, они обвиняют не себя, но Бога. И потом в глубине души признают Бога злым, т. е. отрицают его и потому не получают от него утешения.