2) Мне говорят, когда я осуждаю пропаганду религиозную... вы тоже проповедуете. Нет, я не проповедую, главное п[отому], ч[то] мне нечего проповедывать. Даже атеисту я не буду проповедывать (если я проповедывал, то ошибался) Бога. Я только делаю те выводы из того, что люди признают, указывая на те противоречия, к[оторые] заключаются в том, что они признают, и к[отор]ых они не замечают.
3) Здешний гость, генерал, представительн[ый], чистый, коректный, с густыми бровями и важным видом (и необыкновенно добродушный, но лишенный всякого нравст[венного] двигающего чувства) навел меня на поразительную мысль о том, как и какими путями самые равнодушные к обществ[енной] жизни, к благу общему, именно они-то вступают невольно в положение управителей людей. Я так и вижу, как он будет заведывать учреждением, от к[оторого] зависят милионы жизней, и только п[отому], ч[то] он любит чистоплотность, элегантность, утонченную пищу, танцы, охоту, бильярд, всевозможные увеселения и, не имея средств, держится в тех полках, учреждениях обществах, где всё это есть, и понемногу, как добрый, безобидный, повышается и делается правителем людей — все, к[ак] Ф., и имя им легион.
4) Читаю Аристотеля. Он говорит в Политике, книге IV, гл. VIII: Dans cette république parfaite, où la vertu des citoyens sera réele, ils s’abstiendront de toute profession mécanique, de toute spéculation mercantile, traveaux dégradés (dégradants?) et contraires à la vertu. Ils ne se livreront pour davantage à l’agriculture. Il faut du loisir pour acquérir la vertu...[131]
Вся эстетика его имеет цель добродетель. И мы, с христианским сознанием братства людей, хотим руководствоваться и этическими и эстет[ическими] понятиями древних!!...
25 Февр. Н[икольское]. 1897. Е. б. ж.
25 февраля. Жив. Писал немного, не так легко, как вчера. Гости разъехались. Ходил два раза гулять. Читаю Аристотеля. Нынче получил письма с Сережей, к[оторый] приехал сюда. Неприятное письмо от С[они]. Или скорее я не в духе. Вчера, гуляя, молился и испытал удивительное чувство. Вероятно, подобное тому, к[оторое] возбуждают в себе мистики духовным деланием: почувствовал себя одного духовного, свободного, связанного иллюзией тела.
26 Ф. Н. 97. Е. б. ж.
[26 февраля.] Жив. Пишу, чтобы исполнить решенное. Нынче писал всё утро письма, не было энергии для работы. Ездил к Шориной. Хорошо говорил с ней. Может быть и на пользу. Как нынче рассказывала А[нна] М[ихайловна], что я помог ей. И слава Богу. Переписал письмо Поше.
27 Ф. Ник. 97. Писал утром слабо, но уяснил кое-что. Здоров. Ходил гулять. Говорил с Таней и всё.
[1 марта.] Вчера было 28 Февр. 97. Ник. Я ничего не записал. Утром работалось плохо. Получил письма от Ч[ерткова] и И[вана] М[ихайловича] и обоим написал. Ходил и ездил в Сафоново. Утром думал показавшееся мне важным, а именно:
1) Я обтирал пыль в комнате и, обойдя кругом, подошел к дивану и не мог вспомнить, обтирал ли я его или нет. Так как движен[ия] эти привычны и бессознательны, я не мог и чувствовал, что это уже невозможно вспомнить. Так что, если я обтирал и забыл это, т. е. действовал бессознательно, то это всё равно, как не было. Если бы кто сознательный видел, то можно бы восстановить. Если же никто но видал или видел, но бессознательно; если целая сложная жизнь многих людей проходит бессознательно, то эта жизнь как бы не была. Так что жизнь — жизнь только тогда, когда она освещена сознанием. Что же такое сознание? Что такое поступки, освещенные сознанием? Поступки, освещенные сознанием, это такие поступки, которые] мы совершаем свободно, т. е. совершая их, знаем, что мы могли бы поступать иначе. Так что сознание есть свобода. Без сознания нет свободы, и без свободы не может быть сознания. (Если мы подвергаемся насилию и не имеем никакого выбора о том, как мы перенесем это насилие, мы не будем чувствовать насилия.) Память есть не что иное, как сознание прошедшего — прошедшей свободы. Если бы я не мог стирать и не стирать пыль, я бы не сознавал того, что я стираю пыль; если бы я не сознавал того, что я стираю пыль, я не мог бы иметь выбора: стирать или не стирать? Если бы у меня [не] было сознания и свободы, я бы и не помнил прошедшего, не связывал бы его в одно. Так что самая основа жизни есть свобода и сознание — свободосознание. (Казалось яснее, когда я думал.)
131
[В этой идеальной республике, где добродетель граждан будет действительным фактом, они будут воздерживаться от всех механических профессий, торговых дел, работ, унижающих и противных добродетели. Они не будут больше предаваться хлебопашеству. Нужен досуг, чтобы совершенствоваться в добродетели...]