Высоко ценил Толстой реалистический талант М. Горького и с особенным интересом относился к его творчеству. Сближала его с Горьким жгучая ненависть к русскому самодержавию и реакционным элементам общества.
Изучение Дневников и Записных книжек Толстого дает возможность глубже понять его неутомимое и бесстрашное стремление «дойти до корня» в поисках настоящей причины бедствий масс; вместе с тем Дневники и Записные книжки со всей очевидностью свидетельствуют о том, что писатель не мог найти действительных ответов на волновавшие его вопросы.
Близость и глубокая симпатия к народной жизни, вера в народ, в его высокие нравственные качества и правоту его требований все более и более приводили писателя к убеждению о необходимости работать только для народа. 20 марта он записал в Дневнике: «Все живее и живее чувствую потребность писать для grand monde, и только для него». То же 23 июня: «Пора понять, что если хочешь служить людям, то работай для grand monde — рабочего народа — и его имей перед собой, когда пишешь. Наш брат в огромном большинстве безнадежен. А те жаждут».
Но что же считает нужным Толстой в 1909 году писать для народа? Ответ дает запись от 19 декабря: «Надо писать для grand monde — народа. И наметил около десяти статей: 1) о пьянстве, 2) о ругани, 3) о семейных раздорах, 4) о дележах, 5) о корысти, 6) о правдивости, 7) о воле рукам, побоях, 8) о женщинах, уважении к ним, 9) о жалости к животным, 10) о городской чистой жизни, 11) о прощении». Моральное самосовершенствование — единственное, что намерен и может предложить Толстой в этих статьях, судя по названным темам, в качестве «нового рецепта спасения человечества».
Сила и слабость позиции Толстого с предельной яркостью раскрываются в написанных им в 1909 году произведениях, в частности в докладе, который писатель намерен был произнести на конгрессе мира в Стокгольме.
В условиях бешеной подготовки к империалистической войне писатель смело и неустанно обличает милитаризм. Прочитав в газете интервью с военным министром Франции о перелете французского летчика Блерио через Ламанш, Толстой выражает гневный протест по поводу того, что «первая мысль при известии о перелете Ламанша — как применить аэропланы к войне, к убийству» (Д, 20 июля). Он утверждает, что увеличение войск и гонка вооружений нужны лишь привилегированным классам, обрекающим на смерть тысячи людей ради защиты интересов собственников, что бесполезно в борьбе с войнами ждать помощи от буржуазных правительств, существование которых «обусловлено войсками»,8 и что действительно бороться с милитаризмом способны лишь народы всего мира. Но самая «борьба» мыслилась Толстым только как пассивное сопротивление в форме отказа от военной службы. В своем докладе, приготовленном для Стокгольмского мирного конгресса, он предлагал обращаться к народам разных стран с разъяснением «истины» — евангельской отвлеченной заповеди: «не убий», а не с призывом активно бороться против агрессивных империалистических войн.
Непротивление злу насилием представлялось Толстому средством спасения от всех социальных зол. Исходя из юродивых христианских заповедей: «не противься», «не суди», — Толстой рассуждает в Дневнике: «Не нужно обвинять никого, надо войти в положение людей и не судить их по положению (которое образовалось не ими, а по тысячам сложнейших причин), а по их доброте». Так возникает желание создать художественное произведение, в котором «можно всё высказать, облегчить себя, никого не осуждая» (Д, 21 октября), так созревает замысел повести, которой Толстой дал в высшей степени характерное заглавие — «Нет в мире виноватых».
Как показал в своих статьях о Толстом В. И. Ленин, кричащие противоречия во взглядах и творчестве Толстого объясняются тем, что в его произведениях «выразились и сила и слабость, и мощь и ограниченность... крестьянского массового движения».9 «Толстой отразил накипевшую ненависть, созревшее стремление к лучшему, желание избавиться от прошлого, — и незрелость мечтательности, политической невоспитанности, революционной мягкотелости».10
Вместе с тем Ленин настойчиво подчеркивал, что противоречия во взглядах Толстого — отражение противоречивых условий «пореформенной, но дореволюционной эпохи».11 Под натиском революционных событий 1905—1907 годов «крепостная, пребывавшая в медвежьей спячке, патриархальная, благочестивая и покорная Россия совлекла с себя ветхого Адама».12 В статье «К оценке русской революции» Ленин писал: «Наше крестьянство создало в первый же период русской революции аграрное движение несравненно более сильное, определенное, политически сознательное, чем в предыдущих буржуазных революциях XIX века»13. Во время революции 1905 года «великорусский мужик начал... становиться демократом, начал свергать попа и помещика».14 Революция потерпела поражение, за нею последовал временный спад революционного движения. Но она всколыхнула крестьянские массы, разбудила их к исторической деятельности.