Ваш Гр. Л. Толстой.
Впервые опубликовано в Б. I, 3, стр. 330—332. См. предыдущее письмо.
1 Строка из поэмы Пушкина «Цыганы».
2 Щербачева — тетка В. В. Арсеньевой по матери.
3 Что значит «макрасю», неизвестно.
4 Евгения Дмитриевна Долгорукова.
5 Сергей Александрович Апреянинов. В автографе ошибочно: за Апренину.
6 См. прим. 16 к предыдущему письму.
34. В. В. Арсеньевой.
1856 г. Ноября 9. Петербург.
9 Nоября.
Мне так больно подумать о вчерашнем моем письме к вам, милая Валерия Владимировна, что теперь не знаю, как приняться за письмо, а думать о вас мне мало — писать так и тянет. Посылаю вам книги, попробуйте читать, начните с маленьких, с сказок — они прелестны; и напишите свое искреннее мнение.1 Насчет Николиньки2 еще не успел сделать и книгу ему пришлю с след[ующей] почтой. — Белавин положительно тот самый, и есть мерзавец неописанный, и грешно думать равнодушно, что за него выйдет хорошая девочка. Напишите, ежели правда эта сватьба, я напишу тогда Лазаревичевой.3 — Видел во всё это время только моих приятелей литературных,4 из кот[орых] люблю немногих, общественных же знакомых избегаю и до сих пор не видал никого. Работал нынче целый вечер с Ив[аном] Ив[ановичем]5 в первый раз и тем очень доволен. Да что я пишу про себя, может быть, вы под влиянием того письма не только питаете ко мне тихую ненависть, но не питаете ровно ничего. Посылаю вам еще Повести Тургенева,6 прочтите и их, ежели не скучно — опять, по моему, почти всё прелестно, а ваше мнение все-таки катайте прямо, как бы оно ни было нелепо. — Wage nur zu irren zu träumen!
7 — Шиллер сказал. Это ужасно верно, что надо ошибаться смело, решительно, с твердостью, только тогда дойдешь до истины. Ну, да для вас это еще непонятно и рано. Отчего вы мне не пишете, хоть бы такие же мерзкие письма, как я, отчего вы мне не пишете? Костинька8 вас не любит, это правда, т. е. не не любит, а мало ценит, но Кост[инька] хорош, как я не ожидал его найти. В нем произошла большая перемена, тексты из Свящ[енного] писания не шутка, он понял недавно великую вещь, что добро — хорошо; помните, я у вас спрашивал часто. И вы поймете это, но со временем, и — грустно сказать — эту великую истину понять нельзя иначе, как выстрадать, а он выстрадал; а вы еще не жили, не наслаждались, не страдали, а веселились и грустили. Иные всю жизнь не знают ни наслаждений, ни страданий — моральных, разумеется. Часто мне кажется, что вы такая натура, и мне ужасно это больно. — Скажите, ежели вы ясно понимаете вопрос, такая вы или нет? Но во всяком случае вы милая, точно милая, ужасно милая натура. Отчего вы мне не пишете? Всё, что я хотел вам писать об образе жизни Х[раповицких],9 я не решаюсь писать без отголоска от вас и особенно на второе письмо. Однако, по правде сказать — руку на сердце — я теперь уже много меньше и спокойнее думаю о вас, чем первые дни, однако все-таки больше, чем когда-нибудь я думал о какой-нибудь женщине. Пожалуйста, на этот вопрос отвечайте мне, сколько можете искренно в каждом письме: в какой степени и в каком роде вы думаете обо мне? Особенное чувство мое в отношении вас, кот[орое] я ни к кому не испытывал, вот какое: как только со мной случается маленькая или большая неприятность — неудача, щелчок самолюбию и т. п., я в ту же секунду вспоминаю о вас и думаю — «всё это вздор — там есть одна барышня, и мне всё ничего». Это приятное чувство. Как вы живете? работаете ли вы? ради Бога, пишите мне. Не смейтесь над словом работать. Работать умно, полезно, с целью добра — превосходно, но даже просто работать вздор, палочку строгать, что-нибудь, — но в этом первое условие нравственной, хорошей жизни и поэтому счастия. Например — я нынче работал, совесть спокойна, чувствую маленькое не гордое самодовольство и чувствую от этого, что я добр. Нынче я бы ни за что не написал вам такого злого письма, как вчера, нынче я чувствую ко всему миру приязнь и к вам именно то чувство, кот[орое] я бы желал именно весь век чувствовать. — Ах, ежели бы вы могли понять и прочувствовать, выстрадать так, как я, убеждение, что единственно возможное, единственно истинное, вечное и высшее счастье дается тремя вещами: трудом, самоотвержением и любовью! Я это знаю, ношу в душе это убеждение, но живу сообразно с ним только каких-нибудь 2 часа в продолжение года, а вы с вашей честной натурой, вы бы отдали себя этому убеждению так, как вы способны себя отдавать людям — M-llе Vergani и т. д. А 2 человека, соединенные этим убеждением, да это верх счастия. Прощайте, словами это не доказывается, а внушает Бог, когда приходит время. Христос с вами, милая, истинно милая Валерия Владимировна. Не знаю, чего до сих пор вы мне больше доставили: страданий моральных или наслаждений. Но я так глуп в такие минуты, как теперь, что и за то и другое благодарен. —