Нынче я очень много думал и о своей работе об искусстве и об общих вопросах и, хотя я и хотел и вас прошу писать бессодержательные письма, напишу вам то, что думал нынче о времени и пространстве. Нет, не буду писать; завлечет далеко, да и боюсь, что для себя еще не вполне ясно. Напишу нынче же Чертк[ову]. Хотел писать в Берлин, но боюсь, что не застанет, и потому направлю в Лондон. Тяжелое чувство в Петерб[урге] произвели на меня только Лиз[авета] Ив[ановна]3 и Толстая.4 Какие мертвые, недобрые и жалкие! Какая ужасная гордость и оттого осуждение и недоброта. То, что они исповедуют, — несомненная истина, и всякий, кто не покоряется им, тот во лжи и его нельзя любить. Они всегда перевертывают этот довод к нам, но мы никакой особенной от других истины не исповедуем, если в нас есть что особое, то только то, что мы делаем из всеми признаваемых истин те выводы, к[оторые] сами собой из них вытекают. Напишите поскорее, милый друг, чтоб я слышал ваш голос, и пожалуйста непременно всю правду, преувеличивая свои слабости, а не ослабляя их. Я здесь у Олсуф[ьевых] с С[офьей] А[ндреевной].5 Таня приедет завтра. Маша в Москве. Я ее не видал. Воображаю, как ее тронет ваше изгнание. Мож[ет] быть, та любовь, к[оторую] она имеет к вам, есть лучшая любовь, к[оторую] она может иметь. А любит она вас очень. Да все вас любят.
1 Павла Николаевна Шарапова, впоследствии жена П. И. Бирюкова. См. прим. к письму № 151.
2 Софья Андреевна Толстая (1844—1919), жена Толстого. См. т. 83.
3 Елизавета Ивановна Черткова, мать В. Г. Черткова. См. прим. к письму № 169.
4 Александра Андреевна Толстая. См. прим. к письму № 86.
5 У Олсуфьевых Адама Васильевича (1833—1901) и жены его Анны Михайловны (1835—1899), близких знакомых семьи Толстых, в их имении Никольско-Обольяново (ныне Подъячево, Коммунистического района), в 25 км. от ст. Подсолнечная, Николаевской (ныне Октябрьской) ж. д., по возвращении из Петербурга Толстой прожил с 13 февраля по 3 марта. С. А. Толстая, приехавшая в Никольское вместе с Львом Николаевичем, уехала в Москву 16 февраля.
18. В. Г. Черткову от 15 февраля 1897 г.
19. М. Л. Толстой.
1897 г. Февраля 13—16. Никольское.
Милый друг Маша. Давно не был с тобой ни в каких сношениях, и мне, разумеется, тебя, именно тебя очень недоставало. Мама к тебе очень дурно расположена, и мне очень жалко вас обеих. А виновата никогда не бывает одна сторона, особенно в таком случае, как твой, т. е. с матерью. Ей по тысячам причинам надо всё простить, если есть что прощать. Так ты смотри, голубушка, помни это, обращайся к ней лучшей своей стороной и жалей ее, — ей тяжело живется теперь, и она очень добрая, когда не скрывает сама от других свою доброту. Буду писать после и скоро увижу. Так живи с ней перед богом, помня свое хорошее божественное я и не выпускай на свободу самолюбивое, мстительное, мелочное я.
Целую тебя, милая, измученная самой собой.
Л. Т.
Впервые опубликовано в книге «Vater und Tochter», № 51. Датируется на основании ответного письма М. Л. Толстой от 17 февраля (почт. шт.).
20. В. В. Стасову.
1897 г. Февраля 15—16. Никольское.
Со мной случилась беда. Ваша выписка и слова восточных языков1 должно быть остались в первом томе книги Найта,2 которую я вам возвратил. Пришлите пожалуйста.
Лев Толстой.
Печатается по подлиннику (рукой Толстого лишь подпись). Впервые опубликовано в ТС, стр. 180. Датируется на основании почтовых штемпелей.
1 Речь идет о выписках и словах на восточных языках, которые были нужны Толстому для работы над «Хаджи-Муратом» (см. т. 35),
2 Книгой В. Найта (Knight) «The Phylosophy of the Beautiful» Толстой пользовался для статьи «Что такое искусство?». См. т. 30.
Стасов отвечал письмом от 17 февраля. См. ТС, стр. 180—181.