7 О «Детской мудрости» см. прим. 4 к письму № 823 и прим. 4 к письму № 829.
8 Упоминается про начало первого варианта «Нет в мире виноватых», первые 30 листов которого были написаны на ремингтоне. См. «Нет в мире виноватых», описание рукописей, т. 38, стр. 549.
9 А. М. Хирьяков.
10 «Новый Круг чтения», но предложению В. Г. Черткова (см. историю писания «На каждый день», т. 44, стр. 467), был озаглавлен «На каждый день» с подзаголовком «Учение о жизни, изложенное в изречениях, взятых у мыслителей разных стран и разных веков. Составлено Л. Н. Толстым». Впоследствии подзаголовок был сокращен: «На каждый день. Учение о жизни, изложенное в изречениях. Составлено Л. Н. Толстым».
11 Видимо, запись относится к книге английского ориенталиста Макса Мюллера (1823—1900) «Шесть систем индейской философии», перевод с английского П. Николаева, изд. К. Т. Солдатенкова, М. 1901. Экземпляр книги с карандашными пометами Толстого хранится в яснополянском кабинете Толстого. Книгу эту на английском языке Толстой читал в 1901 г. (см. Дневник 1901 г., т. 54, стр. 80 и 451) и на русском языке в сентябре 1910 г., резко отзываясь о ней (см. т. 58, стр. 106 и 521). Вероятно, второй экземпляр этой книги Чертков прислал Толстому из Петербурга с Пунгой.
12 Т. Л. и М. С. Сухотины приглашали Толстого приехать к ним в имение Кочеты Новосильского уезда Тульской губ. находившееся на границе Мценского уезда Орловской губ. Черткову был запрещен въезд только в Тульскую губ., но в Орловской он имел право проживать и, поселившись в деревне Орловской губ. вблизи Кочетов, мог бы видеться с Толстым. См. прим. 1 к письму № 832.
13 [всерьез]
14 23 мая Толстой поехал в Телятинки к А. К. Чертковой, куда в это время приехал посланный Столыпиным на месте расследовать чертковское дело причисленный к Министерству внутренних дел полковник Анатолий Григорьевич Лубенцов. Встретившись с ним, «Лев Николаевич, сурово взглянув на него и не подавши руки, быстрым шагом прошел в дом. Затем через некоторое время вернулся, извинился и начал разговор, стараясь загладить свой поступок. Но полковник чувствовал себя оскорбленным, и разговор не клеился. Рассказывая об этом вечером того же дня H. Н. Гусеву, Лев Николаевич сказал: «Ведь вот ехал туда и говорил себе: тебе придется иметь дело с этим человеком, смотри же постарайся обойтись с ним с любовью. И вдруг...» («Эпизоды из жизни Л. Н. Толстого. Из воспоминаний H. Н. Гусева, бывш. секретаря Л. Н. Толстого» — «Красная нива» 1928, № 37 от 9 сентября, стр. 14). См. также А. М. Хирьяков, «Грех Л. Н. Толстого» — «Киевская мысль» 1916, № 326 от 23 ноября. См. также запись Толстого в Дневнике 24 мая 1909 г. (т. 57, стр. 73).
15 В Дневнике 22 мая 1909 г. Толстой записал: «Говорить серьезно о праве, когда есть право земельной собственности, всё равно что говорить о праве на владение рабами, о порядке продажи их» (т. 57, стр. 72). См. также воспоминания H. Н. Гусева «Два года с Л. Н. Толстым», изд. «Посредник», М. 1912, стр. 283.
* 831.
1909 г. Мая 30. Я. П.
Милый друг В[ладимир] Григорьевич].
Третьего дня прочел ваше прекрасное письмо Кузьмину без карандаша в руках и нынче перечел его с каранд[ашом], но отмечать ничего не пришлось. Жалк[о], что это письмо служит ответом на самые легкомысленные и ненужные рассуждения К[узьмина]. Не могу удержаться от осуждения этой ужасающей самоуверенности в соединен[ии] с ограниченностью. Мне как-то за вас оскорбительно. Всё это бессвязный набор ничем не связанн[ых], запомненных чужих мыслей, да еще глупых. Вы правы, ч[то] задирает иногда самое неожиданное. Правы и в том, ч[то] ваш ответ на то, что и почему считать добром и ч[то] злом, очень, по-моему, верен и силен. Все ваши примечания, как и не могло быть иначе, только уясняют основную мысль всегда точно и ясно. Так что каранд[аш] остался без употребл[ения].1
В ответ на вопрос ваш в предшествующем письме2 об «я» могу сказать только, что я понима[ю] вашу мысль и в известн[ом] смысле признаю, что наше «я» этого мира есть соединение двух, но не могу согласиться не п[отому], ч[то] несогласен, а п[отому], ч[то] недостаточно обдумал.
Для меня основной «я» все-таки такой, какого я своим жалким умом и словами определить не могу, оттого и не хочу. Вы видите противоречие в том, ч[то] я вам пишу, ч[то] мне хорошо, а у ваших — говорил, ч[то] хорошо бы умереть.3 Не ради словца, оригинальничания, говорю это: истинно хорошо мне только тогда, когда я не боюсь смерти. А как только не бояться смерти, так трудно удержаться, чтобы не желать ее. Теперь о делах.