В общем, ребятки скисли. Надо было как-то поднимать настроение. Но ничего путного мне пока в голову не приходило. В поисках идеи я вертел головой по сторонам, как вдруг…
— А что, Зелёный, — полуобернулся я в седле, — ты из лука хорошо стреляешь?
— Отец хвалил, — не глядя на меня, с натугой в голосе ответил тот.
— А в зайца за сколько шагов попадаешь?
— Ну, ежели смирно сидит, то шагов за восемьдесят. А ежели скачет, то примерно с пятидесяти…
— А это с седла или с земли? — продолжал я опрос.
Остальные, заинтересовавшись разговором, стали подтягиваться поближе.
— Не… С седла — не знаю, — протянул Зелёный, — с седла я не стрелял. Только с ног. Или — с приседа.
— Ну, так попробуй. Вот и узнаешь. Да и мы заодно поглядим, каков ты стрелок!
— А куда стрелять-то, — завертел головой Зелёный.
— Так в зайца и стреляй! Вон, видишь, у камня сидит, — я указал рукояткой плети вправо.
Зелёный, повернув голову в указанном направлении, присмотрелся. Увидев косого, спокойно жевавшего траву, прищурил глаза, усмехнулся, кивнул и потянулся к налучи, притороченной к седлу за спиной. Остановив коня, он достал лук и, накинув на него тетиву, вынул из колчана стрелу. Потом прикинул расстояние, с сомнением качнул головой. Конь, почувствовав короткий тычок пятками, шагом двинулся вправо, по направлению к ничего не подозревающему косому.
— Ну, да! Ты ещё вплотную к нему подъедь! — язвительно бросил Дворянчик.
Зелёный, не реагируя на реплику, проехал ещё несколько шагов, остановил коня и медленно поднял лук, натягивая тетиву. Изгибаясь, лук тихо скрипнул, на короткое мгновение замер и, звонко щёлкнув, распрямился. Стрела, резко брошенная вперёд тетивой, освобождённой из зацепа крепких молодых пальцев, рванулась вперёд. Заяц, привлечённый странным звуком, вскинул голову, поводя ушами. Короткий свист, удар… И нанизанный на длинную стрелу длинноухий, издавая предсмертный визг, покатился по траве.
Зелёный, не оглядываясь на товарищей, с места бросил коня в галоп, направляясь к подстреленной добыче. Заяц уже не видел, как подбежал к нему конь, как молодой всадник, спрыгнув с седла, вынул из пробитого бока стрелу и, обтерев её от крови, убрал обратно в колчан. И не почувствовал, как его взяли за уши и сунули в седельную сумку. Его путь в этом мире был уже окончен…
— Хороший выстрел, — не преминул похвалить я подъехавшего охотника, — теперь нужно научиться так же бить с ходу, не останавливая коня. И расстояние чтоб побольше было. Научишься?
— Постараюсь, — улыбнулся тот, явно довольный похвалой, — господин сержант, разрешите, я зайца сейчас освежую. А то ведь мы опять целый день в седле будем. Боюсь, как бы не пропал…
— Оставайся, — кивнул я, — только смотри, не долго. И сразу — догоняй!
— Да тут делов-то… Шкуру содрать, внутренности вынуть, да солью натереть. Полчаса, не больше!
— Хорошо. Остальные — за мной! Ходу!
Я ожёг плёткой коня и, лихо свистнув, рванул вперёд по дороге размашистым галопом. Остальные, свистя и размахивая плётками, припустили следом.
Возницы, помня о темпе марша, заданном мной ещё вчера, на время охоты повозки свои не останавливали, стараясь как можно дальше уехать вперёд. Пусть уж лучше верховые их догоняют, чем повозки будут на скором ходу трястись по дорожным рытвинам и ухабам.
Так и случилось. Всадники, сильно отставшие от обоза, пока Зелёный охотился на зайца, быстро догнали повозки, обошли и умчались вперёд. Пришлось и возчиком прихлестнуть своих лошадёнок, чтобы те прибавили ходу. Проскакав ещё с полмили, мы придержали коней, постепенно перейдя на шаг. Вскоре весь отряд вновь объединился, продолжая дальнейшее движение уже спорой рысью. А спустя ещё час нас нагнал и поотставший было Зелёный. Заметив его, я взмахом руки указал на место в строю и поинтересовался:
— Как заяц?
— Порядок, — улыбнулся Зелёный и похлопал по седельной сумке, — здесь лежит, ужина дожидается. А из шкуры я себе шапку на зиму сошью, — не преминул добавить он.
Охота Зелёного, его удачный выстрел и последовавшая за этим скачка явно подняли людям настроение. Ну, ещё бы! Какой же настоящий мужчина сможет оставаться равнодушным к успехам других в таких истинно мужских делах!? Воины были оживлены, слышались шутки, смех. Цыган опять что-то наигрывал на гитаре, подпевая высоким, чистым голосом. Даже Грызун перестал бросать по сторонам мрачные взгляды и приободрился.
Спустя некоторое время Браур попрощался с нами и свернув на едва заметную просёлочную дорогу, пустился по ней вскачь. Парни мои, разгорячённые быстрой ездой, бурно пожелали ему счастливого пути и помахали руками. И лишь Дворянчик, дёрнув уголком рта, отвернулся…