Всё это время Жан-Батист и Барти сидели в винном погребе, изучая наследство Кимбы. После того, как Горан запустил дизель, в помещении было светло. Барти вскрывал все ящики подряд, выкладывая содержимое для осмотра. В пяти ящиках были совершенно новые чешские карабины, по десять штук в ящике, хорошо смазанные и тщательно упакованные. К каждому карабину прилагалось по пять обойм, штык и устройство для чистки. Отдельно лежало снаряжательное устройство и промасленный свёрток. Лангаротти поднял один карабин и прочёл:
- VZ33. Странная маркировка, никогда такую не видел...
- Смотрите мсье, - Барти достал из ящика свёрток и протянул корсиканцу. Тот аккуратно развернул его:
- Это оптический прицел ZF41, наверное, для снайперов... - повертев его в руках Жан-Батист положил его на место. Пистолеты "CZ" лежали каждый в отдельной промасленной коробке, все устройства для чистки и обоймы были в комплекте. Цинковые ящики с тысячей патронов каждый, один подле другого. Оружие из винного погреба диктатора не шло в никакое сравнение с ржавыми железяками, которые привезли из бараков и аэропорта. Правда, надо признать, что трофейный пулемёт и "скорпионы" тоже были в приличном состоянии, как и некоторые винтовки, но их было немного. Ещё меньше было патронов к ним. У больших миномётов не было опорных плит, а число зарядов к ним минимально. Перебрав оружие, Лангаротти и Барти продолжили осмотр. Цинковые ящики с тысячей патронов каждый, один подле другого. Полевые радиостанции "Телефункен" и аккумуляторы к ним в полном комплекте
За коробками с сухим молоком обнаружилась ниша, в которую был вмурован сейф. Жан-Батист решил подняться за связкой ключей, которую нашёл утром. Почему-то он был уверен, что один из её ключей обязательно подойдёт. По дороге он заглянул в радиорубку, где обнаружил спящего Земмлера. "Пусть поспит," - решил он. Связка валялась в спальне там же, где её бросил Жан-Батист. Вернувшись, корсиканец легко подобрал ключ к замку. Заскрипев дверца отворилась, открыв проход в небольшой бункер размером где-то два на два метра. В нём стояли два одинаковых ящика из стали. Ключи к ним отказались в той же связке. В первом из них находились золотые монеты. Жан-Батист взял одну из них и стал вертеть в руках:
- Смотри, Барти, это - двадцать долларов!
Его напарник нагнулся и взвесил монету в руке:
- В ней граммов тридцать никак не меньше, сая ...
- Никогда раньше не видел таких.
- Я тоже.
Они начали считать монеты, но когда дошли до тысячи, то сбились со счёта.
- Чёрт с ним,- в сердцах сказал Лангаротти, захлопнул крышку ящика и повернул ключ. Во втором ящике тоже были золотые монеты. Только их номинал был меньше. Поверх них лежали банкноты и массивный золотой портсигар. Лангаротти подумал: "Сколько всего можно сделать на эти деньги". Когда он хотел зачерпнуть горсть золота, его рука наткнулась на какой-то плоский предмет. Он извлёк его из-под груды монет папку из крокодиловой кожи. При тусклом свете лампы он разобрал надпись на золотой табличке "Торговый дом Аграта". Закрыв второй ящик, напарники опечатали сейф и вернулись в погреб. При тусклом свете лампы ан-Батист решил изучить содержимое папки. Однако в ней оказались страховой полис на имущество и бумажный листок, испещренный бесчисленным набором цифр и букв. "Видимо здесь что-то зашифровано. Ну ладно, Шеннон разберутся" - усмехнувшись подумал он. Пока он возился с папкой, Барти достал два пистолета и увлеченно снаряжал магазины патронами. Он закончил своё дело и сказал, обращаясь к Лангаротти:
- Хороший все-таки пистолет придумали русские.
Жан сердито ответил:
- Это не русский пистолет, а чешский.
Заложив нишу ящиками, Жан-Батист запер погреб на ключ и поставил у его входа часового. Довольный собою, он вышел во двор. Полуденная жара постепенно спадала.
Несмотря на физическую усталость, Лангоротти спать не хотел. Он заявился кухню в поисках чего-нибудь съестного и наткнулся на своего давнего знакомца - сержанта Ракку, который держал под мышкой какой-то тюк. Увидев Лнгаротти, он встал по стойке смирно. Его лицо приняло сначала удивлённое, а затем плутоватое выражение.
- Что ты здесь делаешь?
- Вот несу эту к Вам. - Жан сразу признал дробовик Харриса, оставленный у стены в столовой.
- Ты что ты делал наверху, - строго спросил Лангаротти.
- Ждал распоряжений президента! - Ракка в порыве даже притопнул ногой.
- Ну что, дождался?
Щуплый полицейский отрицательно покачал головой.
- Ладно, ступай. Сдай всё имущество Барти. Обязательно проверю, - корсиканец снисходительно махнул рукой. Ракка бегом бросился из помещения. Не найдя ничего съедобного, Жан немного поразмыслил и спустился в оружейную. Он прислонил дробовик к стене. Затем достал из ящика с пистолетами два CZ и цинк с патронами.
В погреб заглянул Барти и удивлённо уставился на него, не зная, что сказать.
- Это - мне и Земмлеру, - пояснил француз. - Ракка приходил?
Барти отрицательно мотнул головой. Жан-Батист запер погреб и пошёл в радиорубку. На этот раз он всё же разбудил Земмлера:
- Курт, я тут видел отель. Пошли перекусим!
- А? Что? Босс сказал, что нам нельзя светиться...
- Брось! Я всё продумал! Возьмём наверху цивильную одежду. Пистолеты я достал. Деньги у меня есть. - Жан достал подсумка толстую пачку африканских франков. - Барти скажем, где нас искать. Возьмём с собой рацию, когда босс будет в зоне её действия: он обязательно нас наберёт. Часа за два управимся...
- Ну, не знаю...
- Они тут сами справятся, а если что Барти и Тимоти присмотрят за дворцом и этим доктором.
- Ну, ладно...
- Я уже связался с Патриком по рации и сказал, чтобы ждал нас у отеля.
- Хорошо! Пошли, а то меня посли араки с пивом немного мутит! Заодно и узнаем, что к чему...
Около четырех часов пополудни два очень загорелых европейца, одетых в лёгкие светлые костюмы, бодро шагали по прибрежному шоссе в сторону города. Их сопровождали два негра в камуфляже со "шмайсерами" в руках и пангами на поясе. Африканское солнце нещадно палило им в спину.
Отель "Индепенденс" был единственным местом в Кларенсе, где Кимба разрешал селиться иностранцам. Вообще-то "отель" было не совсем подходящее слово для этого заведения. С провозглашением независимости главная гостиница города выродилась в ночлежку. Её преимущества заключались в том, что здесь была своя дизкльная электростанция и автостоянка. По мнению Шеннона, директор гостиницы Жюль Гомез был свой человек. Десять лет назад в последние дни Французского Алжира, он продал свой процветающий бизнес по производству сельхозтехники. С вырученными средствами он перебрался во Францию, но год спустя понял, что не сможет жить в атмосфере Европы, и стал присматривать себе другое местечко. На свои сбережения он приобрёл в Кларенсе самый шикарный отель и существенно улучшал его год от года. В 1828 году, когда Кларенс был аннексирован голландцами, новенькая гостиница получила название "Амстердам". При них истинными хозяевами города оставались метисы, побочный результат португальской колониальной политики. В них смешалась кровь арабов, португальцев и индийцев. На протяжении столетий они были полновластными хозяевами на пoлуострове, a на побережье жили чернокожие жители из племени бакайя. Они строили травяные хижины и разводили тощий скот. С ними метисы завели меновую торговлю и воевали. На протяжении веков не раз и не два до полуострова доносился угрожающий барабанный бой, а джунгли заволакивались дымом - это горели туземные деревни. В Кларенсе возникали и разорялись торговые дома, которые вывозили в Европу слоновую кость, каучук и, конечно, чёрное дерево. Вслед за ними на побережье была построена первая католическая миссия.