- Чёртов понедельник, - думал он. - Надо забункероваться, принять пассажиров и груз до заката, чтобы засветло покинуть порт...
- Не спите, капитан, - на ломаном немецком к нему обратился механик.
- А. Горан! Уже встал.
- Да, сэр! Я всё думаю о заказах. Удастся ли всё получить к отходу?
- Не знаю, Африка! Одно радует, что договаривались с ливанцами.
- Эти, что не обманут?
- Обмануть-то попытаются, но в отличие от негров всё что-то достанут из твоего списка. Ты уж держи ухо к земле...
- Что? Ухо к земле?
- Извини. То по-немецки, в общем, будь осторожен, - улыбнулся капитан.
Горан озадачено почесал затылок.
В тот день Шеннон проснулся на пару часов позже Эндина. Его разбудил звон колокола, доносившийся через распахнутое окно. Он означал наступление нового дня, время утренней мессы. Кот посмотрел на часы: они показывали семь часов. Нужно было вставать. Кот направился в ванную общего пользования в конце веранды. Душ оказался совсем не таким прохладным, сильным и обильным, чтобы разбудить его. Тепловатые струйки воды лениво падали на тело, скатываясь в главный водосток и еще долго были слышны, -- уже после того, как исчезли из поля зрения, -- как будто их всасывало и полоскало в пасти растянувшееся под досками пола неведомое чудовище. Одевшись в штатское платье, он прошёл на кухню. Сейчас она была превращена в столовую. Там ему подали отвратительного вкуса кашу, галеты, жидкий кофе и местные фрукты.
- К сожалению, мы не нашли повара, - пояснил сидевший напротив Френч, увидевший кривую физиономию наёмника. - Да и снабжение хромает...
- Завтра добудем консервы: сардины, говядину, организуем снабжение дворца хлебом и рыбой, - встрял в разговор вездесущий Бенъард. - Конечно, на разнообразие рассчитывать пока не приходится.
С трудом проглотив завтрак, Шеннон вышел во двор и у ворот наткнулся на полусонного Тимоти, который с группой своих бойцов нёс караул с вечера.
- Пусть тебя сменит, Барти, - распорядился он. - Выполняй.
Убедившись, что новый караул занял свои места, Шеннон завёл автобус и медленно выехал со двора. День только начинался, африканское солнце не успело нагреть воздух. Он подъехал к храму в начале девятого, когда прихожане уже разошлись со службы по своим делам. Тщательно припарковав автобус на обочине, командир наёмников вошёл в храм и осенил себя крестным знамением.
- Входи, сын мой, я тебя жду, - раздался голос с амвона. - Ты разве католик?
- Да, отец! Я принёс ключи от автобуса.
- Это хорошо. Ты давно был на исповеди?
- Да. Почти два месяца назад.
- Ты хочешь поговорить со мной о душе?
- Да, отец, но не сегодня. У меня много дел.
- Суета сует. Ты не прав, сын мой!
- Я знаю. Вы хотели со мной о чём-то поговорить?
- Я вижу, ты спешишь, и ты не готов. Приходи ко мне позже. Меня зовут отец Алоиз!
- Но вы вчера хотели со мной поговорить.
- Да. Я хотел поблагодарить тебя за освобождение священника...
- Это сделал не я, а мой офицер.
- Но он же выполнял твой приказ!
- Да.
- Значит наша церковь благодарна тебе за это.
- Отец Алоиз! У меня не так много времени на долгий разговор, но позвольте спросить.
- Да, мой сын.
- Как вы относитесь к тому, что произошло вчера?
- Сын мой, ты знаешь, что святая церковь не вмешивается в мирские дела...
- И всё-таки?
- Я попробую тебе ответить, но имей ввиду, что это моё личное мнение - христианина, но не пастыря.
- Я вас внимательно слушаю.
- Ты должен знать, что долгое время здесь, в Зангаро, проповедь христианства не имела успеха. Даже закон Мурата, объявившего христианство государственной религией, не дало тех плодов, какие взросли после прибытия сюда проповедника Харриса. Ты что-нибудь слышал о нём?
- Нет, отец Алоиз.
- Во времена первой мировой войны он прибыл из Либерии в эти глухие места. По воспоминаниям, это был высокий седой старик, всегда одетый в белое. Проповеди Харриса широко разнеслись по тропическому лесу. Кроме Зангаро он проповедовал свыше двух лет на Береге Слоновой Кости, а ещё раньше - на Золотом Берегу. Он шел от деревни к деревне, опираясь на крестообразный посох. Его горячие, взволнованные проповеди собирали тысячи крестьян. Он провозглашал новое, христианское вероучение, призывал народ сжигать идолов и разрушать их алтари. С установлением господства белых в глазах многих традиционные религиозные взгляды становились предметом сомнений, а может быть, и насмешки, когда появился Харрис. Разве сумели предки, в честь которых чуть ли не ежедневно совершались жертвоприношения, защитить народ от чужеземных захватчиков? Разве заступились боги за своих почитателей?
- Отец Алоиз, вы рассказываете удивительные вещи. Неужели все бакайя приняли христианство?
- Не все сын мой, не все, но многие. Его успеху способствовало появление какао в Зангаро. В деревнях, выращивающих шоколадные деревья, множились конфликты из-за накопленных богачами состояний, из-за крупных наследств. Волнами растекались зависть и взаимная неприязнь. Эти человеческие страсти находили выход в колдовстве, в заговорах. Страх словно пропитывал крестьянские общины, и на месте исчезавших традиционных средств защиты от таинственной опасности сглаза появлялись новые -- особые часовенки, оберегавшие крестьянина от окружавшей его невидимой, неразличимой враждебности. Количество этих часовенок возрастало параллельно увеличению объема производства какао...
- Насколько я вас понял, отец Алоиз, Вы заинтересованы в восстановлении прежнего влияния?
- Это ты сказал, сын мой, только ты...
- У меня к Вам встречная просьба. Вчера внезапно умерли два моих товарища. Я бы хотел похоронить их по-христианскому обычаю.
- Были ли они добрые католики?
- Не знаю. Боюсь, что нет. Один родом из Остенде, что во Фламандии, другой - из Капской Колонии.
- Назови их имена, сын мой.
- Марк Вламинк и Жан Дюпре.
С улицы раздался звук клаксона.
- Это, святой отец, за мной. Позвольте откланяться.
- Ступай с Богом, сын мой! Я выполню твою просьбу...
Шеннон вышел из церкви и сразу оказался на солнцепёке. Было около девяти часов утра. За рулём джипа, потрёпанного временем, сидел Лангаротти, позади него развалился Земмлер. Шеннон плюхнулся на сиденье рядом с водителем:
- Поехали! - За следующий час ему надо было сделать множество дел: сменить патрули, выяснить ситуацию на окраинах, обеспечить связь и, главное, заняться формированием боеспособных подразделений. С отдохнувшими Земмлером и Лангаротти, дело шло веселее. Ровно в десять часов утра Шеннон поднялся в зал заседаний, поручив Земмлеру наладить телефонную связь, а Лангаротти - заняться похоронами. Он вошёл в зал заседаний последним. Кот занял единственное пустое кресло в конце стола и огляделся. Оказалось, что он находится в одном ряду с вождями бакайя. Прямо напротив него сидел Френч. Когда их взгляды встретились, он весело подмигнул.
После формальных слов приветствия доктор приступил к брифингу, посвященному текущему положению в стране. Подобно рукопожатиям, обсуждение было поверхностным и небрежным. Все собравшиеся прекрасно отдавали себе отчет о том, в какой сточной канаве находится хозяйство Зангаро.
- Господа, позвольте мне сделать несколько замечаний, - вмешался в их разговор Шеннон и, увидев удивление, на лицах присутствующих, добавил. - Я ведь бывший бухгалтер.