Несмотря на то что странники из чужих земель не считались диковинкой, душа Гнеды сжалась дурным предчувствием. Чем дольше она смотрела на медленно приближающиеся тени, тем сильнее билось ее сердце, в которое начал заползать необъяснимый страх.
Не выдержав, девушка спрыгнула с подоконника, на ходу задула лучину и что было духу помчалась по витой лестнице. Невзирая на кромешную темень, Гнеда ни разу не споткнулась, с детства зная все закоулки Вежи как свои пять пальцев.
Бесшумно сбежав вниз, девушка выскочила на улицу. Разгоряченная бегом, она на мгновение застыла в замешательстве. Гнеда резко повернула голову в сторону Дороги и напряженно вгляделась во тьму, но все вокруг было тихо и безмятежно. Казалось, даже кузнечики уснули, убаюканные весенней ночью. Что могло таить угрозу здесь, где каждое дерево было родным и привычным?
Гнеда начала понемногу успокаиваться. Деревня мирно спала. С чего на нее вообще нашел такой страх? А всадники… Может, они просто привиделись ей в ночной мгле?
Легкие порывы теплого ветра то и дело пробегали по лицу. Девушка вспомнила, что устала и собиралась ложиться спать. Она развернулась, чтобы войти в Вежу, но едва рука коснулась железного кольца на двери, Гнеда почувствовала странное, упрямое нежелание возвращаться. Она представила свою крохотную каморку, мрак, толстые стены… Это был ее дом, но сердце отчего-то противилось ночлегу в нем. Постояв мгновение в раздумье, девушка пустилась по окольной тропинке. Миновав сонные избушки, она перешла через ручей и направилась к лугу. Пройдя по влажной траве около версты, Гнеда остановилась и оглянулась – отсюда были едва видны соломенные кровли домов, лишь Вежа возвышалась над спящей деревней, словно одинокий страж, да старая мельница угрюмо притулилась у реки.
Здесь, на краю леса, был устроен шалаш, в котором летом пастух пережидал полуденный зной. За зиму крыша полуистлела, и сквозь дыры в пожухлых листьях виднелись звезды. Гнеда накидала на пол немного свежего лапника и, поуютнее закутавшись в заношенный платок, закрыла глаза.
Она представила море – широкое, бездонное и могучее. Гнеда никогда не видела моря, но сейчас ясно слышала, как оно облизывает песок, убаюкивая сладкой колыбельной. А еще крики чаек и пенные волны. Домомысл рассказывал ей про море, про огромные корабли, вздымающиеся над белыми бурунами, про скрежет крепких снастей и про сильных людей, князей-мореходов древности…
Гнеда увидела перед собой высокого мужа, стоящего на носу величественной ладьи. Его темные волосы были чуть тронуты сединой, пришедшей раньше срока. Ветер играл смоляными прядями, окропляя их солеными брызгами. Трепетали складки длинного плаща. Лицо мужа выглядело суровым и решительным. Высокие скулы, волевой подбородок, плотно сжатые губы, нос с горбинкой и глаза – темные и большие, горящие отчаянным огнем. Глаза человека, которому нечего терять, потому что у него ничего не осталось, глаза, видевшие нечто более беспощадное, чем жестокая битва. Этот человек никогда больше в своей жизни не будет счастлив, он разучился улыбаться. Но ни единая черточка его лица, ни одна морщина, ни изгиб высоких бровей не показывали слабости или сожаления. Это был лик отважного мужа. И очи, бесстрашно смотрящие в темный бушующий простор, казались такими знакомыми и такими недостижимыми…
Гнеда подняла веки. В прорехи крыши заглядывало семизвездие Воза[3], забравшееся под самую маковку огромного, безграничного неба. Девушка снова закрыла глаза, а легкий ветер донес до нее едва уловимый запах полыни.
2. Незваные гости
Когда Гнеда проснулась, звезды уже побледнели, готовясь совсем раствориться в светлеющем предрассветном небе. Не сразу поняв, где находится, девушка приподнялась на локтях и растерянно вскинула брови. Постепенно приходя в себя, она вспомнила события прошедшей ночи. Но теперь над головой слышалась веселая возня скворцов, а теплый ветер ласково пробегал по траве. Все было обыденно и привычно, и Гнеда начала сомневаться, не задремала ли она вчера за книгой, – настолько призрачными ей показались воспоминания о двух вершниках.
Девушка зевнула и сладко потянулась, окончательно стряхивая остатки давешнего страха и беспокойства. Нынче она обещалась помочь старику Гостиле на мельнице. Работа, конечно, не из легких, зато мельник тепло относился к ней, так что насчет честного вознаграждения сомневаться не приходилось. Рассиживаться было некогда, и, наспех перевязав волосы лентой и смахнув с подола прилипшие былинки, она отправилась в деревню.