Гнеда смотрела прямо перед собой, потрясенная услышанным. Всю жизнь она страдала от того, что была безродным подкидышем, кукушонком. И вот у нее вдруг появились родичи. Презиравшие ее и желавшие ей смерти.
– А у моего отца?
Сид помотал головой.
– Не осталось никого.
– Что же мне делать?
– Самой распорядиться своей жизнью. Не дать себя в обиду. Доказать своему деду, что ты не только дочь его врага, но и наполовину сид. Стать той, кем ты являешься.
– Кем я являюсь? – прошептала Гнеда, подняв затуманенный слезами взор на Фиргалла.
– Ты – наследница двух славных родов. В тебе течет кровь двух великих народов. Все дороги открыты перед тобой, и я здесь, под твоей рукой, чтобы вывести тебя на любую из них. Но для начала мы должны укрыться в безопасном месте. Люди Финтана рядом. Нам нужно добраться до моей вотчины. Там он не посмеет напасть.
10. Встречи приятные и не очень
Они выдвинулись в дорогу с закатом. Накануне Фиргалл велел Гнеде отдохнуть, но днем спать было непривычно, да и сон совсем не шел после утреннего рассказа сида. И лишь к вечеру, уставшая и измученная своими мыслями, девушка задремала, свернувшись на жесткой скамье.
Когда Гнеда очнулась от мягкого, но требовательного прикосновения, она нашла на своих плечах знакомый темно-зеленый плащ.
– Пора, – негромко сказал Фиргалл и протянул ей сверток. – Переоденься.
Девушка почти не удивилась, обнаружив, что сид приказал ей облачиться в мужскую одежду. Пожалуй, ехать верхом в ней было куда удобней, а еще такой наряд хоть ненадолго, но запутает тех, кто идет по ее следу.
Когда Гнеда появилась перед Фиргаллом в новой личине, он еле уловимо побледнел, а в глазах промелькнуло странное чувство. Неприязнь? Страх?
Девушка растерянно коснулась шапки, под которую спрятала косу.
– Что-то не так? – робко спросила она.
– Ты очень похожа на отца, – лишь тихо вымолвил сид.
Гнеда хотела вернуть ему плащ, но Фиргалл задержал ее протянутую руку.
– Оставь себе.
Ехали молча. Впереди седой, которого спутники словно в насмешку называли Воронцом. В середине – сид и Гнеда. Позади – Хотьша.
Они сторонились больших дорог, выбирая торные тропы. Днем, подыскивая укромные места, останавливались на отдых и сон, с закатом солнца продолжали путь. В ясную погоду небо раскидывало над ними аксамитовый шатер, в котором тихонько позвякивали хрустальные звезды, а ветер ворошил по обочинам серебро полыни. Месяц ветшал, и синие тени стелились вдоль тропы, кутая вершников непроглядной мглой. Иногда низкая пелена облаков опускалась им на плечи, и с недалекого болота приносило волглый тепловатый воздух и тревожащий крик полуночницы-выпи, похожий на свист ветра в пустом кувшине.
В ненастные ночи Гнеде удавалось задремать под полами теплого плаща. Моросило, и запах намокшей шерсти, сплетшийся с остававшимся на ней запахом Фиргалла – непривычным, но уже не чужим, – создавал странное ощущение уюта.
Гнеда с трудом засыпала днем и искренне завидовала своим спутникам, которые, оставив дозорного, тут же, на голой земле, погружались в крепкий сон.
Но чем дольше они ехали, тем безрадостней становилось на душе. Сид остерег Гнеду, что его люди не знают и не должны узнать о ней сверх того, что по какой-то причине Фиргалл взял ее под свою защиту. Они почти не оставались наедине, и это лишило девушку возможности продолжить начатый разговор и задать вопросы, которых день ото дня только прибавлялось.
Более того, Гнеде казалось, что ее стараются не замечать. Воронец и Хотьша избегали смотреть ей в глаза. Они были почтительны и вежливы, но держались на расстоянии. Несколько раз девушка ловила на себе искоса брошенный взор юноши, словно он пытался понять, что ценного могло быть в этой невзрачной недолетке[37] для его господина. Но после двух перехваченных Гнедой взглядов Хотьша и вовсе перестал обращать на нее внимание. Это наводило думы о том, что ее просто терпят, – все, начиная от сида, вынужденного повиноваться данному когда-то слову, до Пламеня, который совершенно не слушался ее, меж тем охотно подчиняясь остальным.
Когда путешественники наконец выехали к горам, отделявшим Залесье от земли сидов, шла третья седмица дороги. Во всяком случае, так рассудила Гнеда, в голове которой к этому времени уже начали путаться дни и ночи. Луна давно поблекла, но Фиргалл никак не отдавал приказа к остановке. Лес редел, и спутники неторопливо проезжали по молодой дубраве, за которой виднелись очертания каменных отрогов. Сквозь причудливое кружево листвы тут и там прорезались первые лучи восхода, сухой терпкий воздух бодрил после утомительного ночного перехода.