— Добро пожаловать домой, Ваше Знаменитешейство.
И тут же, решив, что на него больше не смотрят, принялся крошечной отверткой откручивать петли. Пессимист, уютно свернувшийся у Тыквера на руках, заворчал.
— Хлопот с ним не оберешься, — признал Тыквер. — Особенно когда ночью он барабанит по стенам и не дает мне спать. — Он грозно сверкнул глазами на озорника, но тут же смягчился: — Ничего не могу поделать, такой лапочка.
Мэй прошла еще несколько шагов вслед за Тыквером — и остолбенела. Перед ними громоздилась белая кособокая усадьба.
— Это же…
— Я велел построить точную копию, — со вздохом пояснил Тыквер. — Нравится?
— Тыквер… — ахнула Мэй, оглядывая белые стены. Горло сдавило от тоски. — Но зачем?
Дом был как две капли воды похож на Седые Мхи: широкое крыльцо, темные окна, даже стены такие же просевшие. Тыквер, оставив вопрос без ответа, повел Мэй внутрь.
— Конечно, пришлось кое-что переоборудовать, — предупредил призрак и щелкнул выключателем. С потолка, рассыпая разноцветные искры, спустился зеркальный шар.
Они вплыли в комнату, которая у Мэй дома была холлом. Тыквер устроил здесь просторную гостиную в когда-то белом, а теперь пожелтевшем виниле и с заляпанным ковром цвета слоновой кости. На стеллажах вдоль стен выстроились видеоигры — «Побег из могилы», «Зомби на льду», «Нашествие экзорцистов» и прочее в таком же духе. В углу стояли настольный футбол и батут. Отовсюду глядели огромные изображения Тыквера. На стенах, обитых золотой парчой, красовались прозрачные витринки с наградами и семнадцать статуэток Серебряного Кошмара.
Тыквер повел Мэй в следующую комнату, где с потолка летели стайки мыльных пузырей. Еще там стояло четыре автомата с хлюп-газировкой и кресла из запаянных аквариумов с механическими пираньями.
— Бинты от мумий! Импортные! — с гордостью показал Тыквер на потрепанные кисейные занавески. Из окон открывался эксклюзивный вид на Гору Банши.
Призрак обернулся, оценивая произведенное впечатление.
— Да… здорово. — Мэй изо всех сил постаралась изобразить восторг, хотя увиденное как-то слегка зашкаливало.
Тыквер расплылся в улыбке и жестом пригласил гостью сесть в пираньевое кресло. Сам он устроился у нее на коленях, тиская Пессимиста, пока тому не надоело и он не спрыгнул на пол. Мэй почувствовала, как пираньи щиплют ее снизу сквозь обивку. Пессимист замахивался лапой, пытаясь их ловить.
— И?.. — спросила Мэй.
— И?.. — болтая ногами, повторил Тыквер, имея в виду «И что?».
— Ты собирался рассказать, — напомнила Мэй. — Про остальных.
— Ага, — кивнул Тыквер, все еще сияя широко распахнутыми глазами, словно пытаясь собраться с мыслями. А потом вдруг сложился пополам, уронил голову на руки и разрыдался.
— Сначала они уа-а-а-а-а-а-а, — рыдал он. Мэй испуганно заерзала, пытаясь высвободить колени из-под острых локтей призрака.
— Тыквер, ты что?
Он выпрямился, всхлипывая.
— А потом, а потом их… — захлебнувшись слезами, он снова уткнулся лицом в колени Мэй. — Буа-а-а-аааа! Муы-аааааа-аа!
Пижамные штаны Мэй промокли от слез.
— Тыквер! — она похлопала его по плечу. — Я ни слова ни понимаю.
Призрак поднял голову, хватая воздух ртом, и шумно вытер носовые прорези ветхим рукавом. Вот почему он не хотел рассказывать на людях, догадалась Мэй. Тыквер снова сложился пополам, сотрясаясь от рыданий. Мэй поняла, что лучше дать ему выплакаться, и стала просто молча гладить по спине. Наконец Тыквер успокоился и заговорил сиплым от слез голосом.
— Так что с ними случилось? — спросила Мэй, уже не уверенная, впрочем, что готова услышать ответ.
— Когда ты исчезла, мы выбрались из Южного местечка, а потом на какое-то время разделились. Беатрис с мамой уехали в Селение неупокоенных душ, и Фабио тоже с ними. Люциус отправился путешествовать по стране. А я назад, в Белль Морт. — Тыквер судорожно всхлипнул.
— На двери Пчелиного домика висел пергамент, сообщавший, что меня лишили обязанностей домового призрака. — Тыквер грустно уставился куда-то сквозь пол. — Так что к вам я больше являться не мог.
Я впал в тоску и уныние. Не знал, куда себя деть, Усику вот только помогал по хозяйству. Смотрел сериалы, попробовал вязать крючком — получилось отвратительно. — Он вытащил из-под расползающейся рубашки неказистый шарфик и помахал им перед Мэй. — Но самое странное, в городе у меня начали просить автограф. Сперва я не понимал, в чем дело, а потом, когда в ресторане меня вдруг стали уговаривать спеть, выяснилось, что обо мне уже порядком наслышаны. — Тыквер посветлел лицом. — Это, оказывается, те гоблины, которых мы утихомиривали у Окаменелого перевала, пустили слух о том, какой я замечательный певец. — Тыквер восхищенно покачал головой.