— Шея — большое дело, — отмахнулся Фабио. — Повязает галстук — будет красавец.
Люциус сдавленно простонал. Судя по налившемуся краской лицу, ему было совсем худо.
Мэй в задумчивости закусила губу. Заметив неподалеку ведро, она кинулась к нему, прихватив по дороге веревку. Под озадаченными взглядами друзей Мэй погрузила ведро в волны — осторожно-осторожно — и вытащила полное почти до краев. Прикусив язык, она бережно, словно бомбу, опустила ведро на палубу.
— Держитесь подальше, — шепнула она, поднимая с палубы какую-то тряпку.
Ухватив ее самыми кончиками пальцев и не дыша, Мэй макнула тряпку в ведро, стараясь не задеть мокрые стенки.
Капая водой на палубу, девочка понесла тряпку к Люциусу. Остальные моментально расступились.
— Мммыыы! — запротестовал Люциус.
Мэй вытянула руку с мокрой тряпкой над каменной лапищей гуля, дождалась, пока с тряпки упадет крошечная капля, и жестом фокусника отдернула руку. Гуль тут же пропал как не было (чтобы в тот же миг возникнуть глубоко под водой, в Южном местечке). На палубе остался лежать скрючившийся Люциус.
Потирая шею, он перекатился на спину и изумленно распахнутыми голубыми глазами уставился на Мэй. Как и все остальные, он не прибавил в возрасте ни дня с того момента, как Мэй видела его в последний раз. На нее смотрел все тот же тринадцатилетний мальчишка. И хотя перенесенное потрясение оставило пунцовые пятна на румяных щеках, Люциус по-прежнему светился ровным мягким светом. И своей старой школьной форме — серому костюму с коричневым галстуком — он тоже не изменил.
— Ты… — начал он.
— Умерла, — подтвердила Мэй, вешая тряпку на стоящий рядом бочонок.
Беатрис ахнула, прижав руки к сердцу. Фабио неловко кашлянул.
Только на Люциуса новость не произвела никакого впечатления. Он поднялся, мотая головой и потирая затекшую руку.
— Я вообще-то хотел сказать, выросла. — Он тоже смущенно откашлялся.
— Ага. — Сглотнув, Мэй протянула руку, и Люциус, поглядев недоуменно, все-таки ее пожал. Почему-то обнять его Мэй не решилась. — Рада тебя видеть, Люциус.
— Взаимно. — Мальчик шаркнул ножкой, вытащив из закромов памяти позабытые за ненадобностью уроки этикета. — Сказать по правде, я как раз готовил наш побег с корабля, — сообщил он, выпуская руку Мэй, и, подобрав валяющееся на палубе копье, встал в героическую позу.
— Что-то я не заметила, — возразила Беа.
Люциус кинул на нее оскорбленный взгляд и засиял возмущенным коричневым светом.
— А то! — Он перевернул копье и принялся с видом знатока проверять пальцем остроту наконечника. — Где уж девчонкам догадаться, что спасение близко.
— А тебя сейчас кто спас, позволь узнать? Не девчонка? — парировала Беатрис, подлетая к Мэй и беря ее под руку.
Люциус, прищурившись, глянул на Мэй, вспыхнул и еще сосредоточеннее принялся осматривать копье.
— Мэй, что с тобой случилось? Как ты умерла? — спросила Беатрис, которую переполняли одновременно и радость, и сочувствие.
— Э-э… Ребята… — начал Тыквер.
— Она стала даже красивее, чем прежде, да, капитан? — восхитилась Беа.
Люциус закатил глаза и снова принялся позировать с копьем, но капитан Фабио оживленно закивал, подкручивая усы.
— Ребята… — Тыквер похлопал Мэй сзади по плечу.
— Прекрасна, как сентябрьская луна над Сицилией! — подтвердил Фабио. — У меня как раз на эту тему есть стихотво…
— СКАЛА!
Все обернулись на истошный вопль Тыквера.
Корабль несло прямо на гигантский зазубренный утес, о который бились морские волны. На каменистом уступе нежилась обнаженная красавица. Она приветственно помахала им рукой. Мэй успела глянуть за борт — там, ослепительно улыбаясь, плыла на спине лорелея, натягивая веревку, привязанную к носу корабля.
Люциус кинулся к штурвалу. Мэй, схватившись за колчан, прострелила веревку, за которую тянула лорелея, и навалилась на штурвал вместе с Люциусом.
Над ухом раздался вопль Тыквера, обращенный к красотке, загорающей на утесе.
— Эй, там, на скале! Вы знаете, кто я? Видели «Склизские танцы-2»? Помните парня в оркестре, в сцене у бассейна?
Фабио застыл на носу, устремив вперед руку с вытянутым указательным пальцем, словно капитан корабля или охотничий пес, сделавший стойку.
— Налево! — выкрикивал он, словно без его указаний никто бы не понял, куда плыть.
Корабль медленно поворачивал. Острые скалы прошли на волосок от правого борта. Когда они благополучно остались за кормой, у всех вырвался дружный вздох облегчения.
Все, кроме Люциуса, так и не выпустившего штурвал, перегнулись за борт, провожая взглядами погибель, которой чудом удалось избежать. Утес с прекрасной купальщицей таял вдали.