Темный вихрь превратился в самый настоящий торнадо высотой с замок. Перегнувшись через подоконник, Мэй посмотрела вниз. Вихрь гулял по ущелью и, словно хоботом пылесоса, засасывал попадающихся на пути призраков, поднимая их на головокружительную высоту.
— Нет! — задохнулась Мэй.
Вихрь продолжал заглатывать призраков одного за другим, плохих и хороших — без разбора. Исполинская деревянная мышь, казавшаяся отсюда игрушечной, задрожав всем корпусом, тоже исчезла в круговороте. Скоро воронка превратилась в сплошной вихрь из вопящих и стонущих призраков.
— Забавно было смотреть, как ты пыжишься.
Мэй обернулась. Голос раздался прямо за спиной, но там никого не было. В ушах, словно ветер, засвистел шепот, отбрасывая волосы за спину.
— Я был рядом всегда, даже когда тебе казалось, что меня нет. В вагоне номер сто семьдесят восемь, в поезде, идущем по Мерзкому нагорью… — У Мэй скрутило желудок. — На корме корабля посреди Мертвого моря, когда ты обменивалась новостями с приятелями. В Селении неупокоенных душ. В гостинице Фокус-Покуса. Я слышал все разговоры с этим твоим никчемным жалким домовым. Я был рядом. Я заглядывал через плечо. Смотрел. Корчился от смеха. Такая умора!
Мэй потеряла дар речи. Ее бил озноб.
— И в Болотных Дебрях я тоже был. Я слышал, что ты шептала своему коту, думая, что никого поблизости нет. — Мэй тряхнула головой. — Да… — У нее заложило уши от этого свистящего шепота, в котором послышалась саркастическая усмешка. — Бедняжка. Ты еще не поняла? Я повсюду. Непонятный стук в темноте — это я. Мороз по коже — это я. Я — то, что крадется во мраке. Я — глухая ночь. Признавайся, песчинка, ты боишься темноты?
Уловив шорох за спиной, Мэй обернулась. На фоне окна темнела тень, которая, постепенно сгущаясь, обернулась призраком. Он стоял на подоконнике в черной шляпе, глядя на раскинувшееся внизу ущелье. Из-под полей шляпы зловеще сверкнули красные глаза, но лица по-прежнему не было видно. Он понуро — почти что потерянно — опустил плечи.
— Бывает, кажется, что вот произойдет что-то — и станешь ощущать себя по-другому. Ан нет, ничего не меняется. Не замечала?
Мэй не ответила. Но подумала про Тыквера, который, несмотря на громкую славу, по-прежнему чувствовал себя маленьким и незаметным. Да и она сама… В Болотных Дебрях ей так отчаянно хотелось, чтобы остальные ребята заметили ее и приняли. А когда приняли и заметили, лучше все равно не стало. Или вот сейчас. Она теперь настоящий воин, а все равно боится хуже прежнего.
— Я — победившее зло, вот в чем дело, — заявил Бо Кливил. — Темные духи обожают меня. Весь загробный мир в моей власти. Земля… — он небрежно повел рукой, — тоже, считай, у меня в кармане. И все равно я не могу заполнить пустоту, — с театральным вздохом закончил Кливил.
Горящие красным глаза едва заметно увлажнились. Мэй закусила губу, прикидывая, не напасть ли прямо сейчас. Можно вытолкнуть Кливила в окно. Можно…
Он простер к ней руку, и Мэй почувствовала, как запястья скрутила гибкая, будто лоза, тень. Девочка попыталась разорвать оковы, но не смогла даже пошевелиться. У нее захватило дух от того, как легко он с ней справился.
— Больше не вздумай перебивать. — Глаза Кливила вспыхнули алым огнем и прожгли Мэй насквозь. — На чем я остановился? — продолжил он, смягчаясь. — Ах да, на пустоте. И вот я вижу тебя. Такая уйма идей, ярких идей… уникальных. — Взгляд раскаленных, словно угли, глаз заскользил по коротким черным волосам Мэй, по скелетному камуфляжу, по переливающемуся звездами купальнику и пижамным штанам. — Просто невероятно, что ты все это время прозябала в Болотных Дебрях, пытаясь скрыть свою уникальность. Избавиться от главного источника своей силы. — Он задумчиво склонил голову. — Как я уже говорил, мы с тобой не так уж отличаемся. Мы оба — единственные в своем роде духи. И мы оба одиноки. Вместе мы можем дать что-то качественно новое. Мы больше никогда не будем ощущать себя мелкими и незначительными.
Мэй онемела. Взгляд ее метнулся к окну, за которым свирепый вихрь заглатывал ее друзей. Ни Хозяйки рядом, ни Пессимиста. Никого рядом. Но почему-то Мэй совсем не чувствовала себя одинокой. Наоборот, все любящие друзья и все собственные храбрые поступки словно окрыляли ее и поддерживали.
И тогда Мэй почувствовала: что-то в ней изменилось, чего она раньше не замечала. Да, она боится. Но этот страх ее больше не пугает.
— Ничего я не одинока!
Рванувшись, она высвободилась из теневых тисков на запястьях, но вместо того, чтобы метнуться к двери, бросилась к Кливилу. Однако гибкая тень захлестнула ее снова и вздернула в воздух.