«Чуть больше Мэй Эллен Берд
заслуживает лавры спасителя мира».
Глава тридцать шестая
Любовь, терпение, милосердие
— Тук-тук-тук!
Все Селение неупокоенных душ еще спало, Мэй оказалась единственной ранней пташкой. Гадая, кому вздумалось ходить в гости по утрам, она пошлепала открывать дверь.
Осторожно высунув голову, она с изумлением уставилась на странное зрелище. Над песком парила труппа разряженных в пух и прах персонажей. Пышные бархатные береты с пером, парчовые куртки-колеты и бочкообразные панталоны с колготами… У одного имелись завитые усы и остроконечная бородка.
— Исканья долгие к порогу твоему нас привели, — возвестил бородатый. — Хотим мы видеть мужа досточтимого, чье имя Тыквер. Не знаешь ли, где скрылся сей домашний призрак? Его талант нам сделал бы большую честь.
Мэй присмотрелась к бородатому. Знакомое лицо. Как из учебника. И тут до нее дошло. В горле встал комок. Захотелось заплакать и засмеяться одновременно. Но вместо этого она пригласила труппу войти и за чашкой чая объяснила гостям из Шекспировского варьете, почему они не смогут видеть Тыквера, что с ним случилось и чем ему обязан загробный мир.
С того дня, как на землю обрушился ливень из призраков, прошло три месяца.
Нет, все не вернулось на свои места по мановению волшебной палочки. Глубокие раны так быстро не затягиваются. На это нужно время, терпение и надежда — только тогда, постепенно, год за годом, все зарастет и станет как прежде. Может, даже чуть лучше. Жители Навсегда уже потихоньку принимались за свое — города наполнялись суетой, смехом, слезами, нытьем и жалобами. Всем, чем жили и живут обитатели загробного мира. На поля и луга вернулись животные. Некоторым из призраков даже удалось осознать перемены — и решить, что меняться не так уж плохо.
Кливилграды постепенно приходили в упадок, а на обломках прорастали живописные, сумбурные, кривобокие городки. И если какой-нибудь городской баламут утаскивал на память о былых невзгодах щит с надписью: «СКОРО НА ЭТОМ МЕСТЕ…», никто особенно не горевал.
Росток, пустивший корни на развалинах замка Бо Кливила, вытянулся, по слухам, в прелестное магнолиевое деревце. Хозяйка Северной фермы вернулась в снежную долину за Окаменелым перевалом, и обитатели Навсегда ломали голову, пытаясь припомнить, хорошая она, плохая или и то, и другое сразу.
Темные духи, лишившиеся наставника (что поделать, мозгов во Вселенной на всех не хватает), потянулись обратно из славного похода на Землю. Растерянно посмотрев друг на друга и почесав в затылке, уже на следующий вечер они снова засели в Южном местечке — там им всегда нравилось больше, чем на Земле. Однако еще много-много лет они по сотому разу рассказывали всем, кто подворачивался под склизкую руку, о том, как однажды выбрались пугать живых. Внучата-гули зевали от скуки.
В Селении неупокоенных душ устраивали пикники под мелькающими звездами, танцы в главной пещере и пижамные вечеринки на заново отремонтированной крыше. Берта Бретуоллер, Лисичка Лекси и остальные поселенцы с радостью принимали погостить Мэй, Беатрис с Изабеллой, Люциуса, Фабио и кошек. Долгими ночами они сидели вместе, вспоминая былые приключения. И долгими часами молчали, думая о Тыквере. Недели складывались в месяцы. И вот теперь Мэй рассказывала труппе Шекспировского варьете то, от чего до сих пор щемило сердце.
Выслушав, шекспировцы молча стянули береты и скорбно склонили головы.
— Не слышал на своем веку я голоса чудесней, — горестно вздохнул бородатый (Мэй он представился как Уилл). Труппа, которую Бо Кливил схватил сразу после прослушивания Тыквера, согласно закивала. Посокрушавшись, они отправились в обратный путь через пустыню.
В тот день Мэй и приняла решение. Тут ей больше делать было нечего.
Кое на что у нее по-прежнему не хватало храбрости. Когда пришло время прощаться, они с Люциусом долго стояли друг перед другом, словно хотели что-то сказать, но не решались.
— Еще увидимся, — наконец проговорил Люциус неуверенно.
Мэй кивнула. Она протянула руку, чтобы коснуться его плеча, но в последний момент просто ущипнула и высунула язык. Он рассмеялся и сделал вид, что сейчас даст сдачи, но вместо этого чмокнул ее в щеку. А потом умчался прочь сияющей вспышкой.
Фабио прощаться не пришел. Беатрис проводила подругу до самой кромки Пустынного плато. Там она стиснула руку Мэй, изо всех сил притворяясь, что не собирается плакать.