Оставаясь в полном одиночестве, Владимир брал из ящика стола белоснежный с кружевной окантовкой носовой платочек и бережно прикладывал к своим губам и глубоко очень медленно втягивал носом его запах. Так медленно, что казалось, он хотел вместе с запахом вдохнуть в себя все всплывающие воспоминания, связанные с этим платком. А воспоминаний было много, и все они были ему очень дороги.
Пташка…. Птаха…. Какое нежное и милое имя и в то же время, так круто изменившее его жизнь, его понимание жизни, вкус жизни. Как сильно захотелось снова жить, особенно с нетерпением ждать определенные моменты новой жизни. Эти моменты назывались встречами. Встречи с Пташкой, с милой и любимой Пташкой. Какими томительными и приятными были ожидания этих встреч, сладостным наслаждением были сами встречи и немного горькими были расставания. Немного горькими, но разбавленные приятным вкусом надежды на скорую встречу. И эта встреча незамедлительно наступала. О, Птаха….
****
– Лети! Лети за мной! – Мягкая рука легко подхватила руку Писателя и так же легко повлекла за собой.
– Куда? Куда все же мы летим? – За время пути с Птахой Писатель так и не смог от нее добиться ответа на свои вопросы.
Пташка же вместо ответа одарила его своей милой улыбкой.
Тем временем они стали подлетать к какому-то старинному, но очень большому и с виду роскошному зданию.
«Европа». – Пронеслось в голове у Писателя.
– Европа! – Словно прочитав мысли, объявила Пташка.
Писатель никак не может привыкнуть к тому, что Пташка отлично умеет читать мысли, как и тот Святой Старец, который являлся ему в квартире.
– Не обращай на это внимание, отвлекись! – Крикнула, невинно улыбаясь, Птаха.
– На что? – Не понял Писатель.
– Не обращай внимания, что я иногда вслух повторяю твои мысли. Это происходит непроизвольно, тем более эти способности можно поставить на один уровень с такими способностями как необходимость дышать или спать, или говорить, или слышать.
Писатель совсем не мог привыкнуть к тому, что в последнее время с ним происходит, и кто его иногда сопровождает.
Подлетев к входу здания, они увидели огромное скопление людей очень прилично и дорого одетых и людей с фотокамерами в руках, то и дело сверкающими яркими вспышками.
– Вот это то, что нам надо. – Довольным голосом произнесла Пташка и повлекла озадаченного Писателя в сторону от входа поближе к густым стриженым кустам.
Укрывшись за кустами, Пташка вынула из неизвестно каким образом возникшего у нее в руках большого пакета сверток.
– Бери, надевай. – Скомандовала она.
Ошарашенный Писатель уставился на сверток, не решаясь поднять руки, чтобы взять его.
– Бери и не удивляйся. – Уже более настойчиво повторила Пташка.
– Но где…? – Начал было выдавать свои вопросы Писатель, но тут же был прерван девушкой.
– Вы, люди, очень часто, почти всегда, не видите всего того, что доступно вашему взору. Скорее всего вы не хотите видеть и в то же время позволяете себе выражать какое-то удивление, и что хуже того недоумение. Я кстати тебе уже это говорила. А теперь бери и надевай, у нас с тобой не так уж много времени, чтобы стоять здесь и трепаться.
– Но пакет?
– Пакет был всю дорогу у меня с собой.
Писатель почесал затылок, не решаясь что-либо предпринять, и тут его осенила мысль:
– Это как крылья? Да?
– Да. – Улыбнулась, покачав головой, Птаха. – Как крылья.
Через несколько минут Пташка поправляла бабочку на шее уже одетого в приличный деловой костюм для презентаций, обутого в дорогие черные туфли и причесанного, благоухающего дорогим парфюмом Писателя.
– Вот теперь ты похож на человека. – С довольной ноткой в голосе проговорила Пташка. – А теперь отвернись, пожалуйста, я переоденусь тоже.
Писатель послушно повернулся в противоположную сторону от девушки лицом к толпе проглядывающуюся через листья густых кустов. Не успел он ничего особенного разглядеть там, как нежным прикосновением легла ему на плечо рука Пташки. Писатель повернулся и обомлел. Перед ним стояла настоящая принцесса. Шикарное вечернее платье облегало точеную фигурку девушки, открывая в глубоком декольте верхнюю часть груди и спины, при этом прикрывая до самых пят длинные ноги, обутые в открытого типа туфли на высоких шпильках.
– Ты очаровательна! – Первое что сумел выдавить из себя охваченный впечатлениями Писатель.