Пташка Писателю мерещилась везде и повсюду. Он видел ее образ, чувствовал ее запах, слышал голос. Он полностью был увлечен ею. Да, как ни уходи от этого факта, а он был по уши влюблен.
Но эта влюбленность была отнюдь не односторонней, Писатель видел и понимал, как сама Пташка была к нему не равнодушна. Как она ему откровенно радовалась при встрече. Каким взглядом она смотрела на него, не стесняясь встречи взглядами. Ее глаза горели не искрой и не огнем, а огромным жарким пламенем, перерастающим в пожар. А когда она брала его за руку, в ее прикосновении чувствовалась глубокая нежность и неисчерпаемая энергия ласки и доброты, любви, наконец. Да, именно любви, как бы ни хотелось избежать и не затрагивать этого факта, а любовь, безусловно, была.
Пташка была тоже очень влюблена. Она тоже, как и Писатель, целыми днями, находясь в разлуке, думала о нем и грезила им. Ей так же слышался его голос, мерещился образ, и запах его никогда не покидал ее обоняния. Пташка ощущала его присутствие во всем и везде.
При встрече с Писателем она всем своим существом наслаждалась обществом с ним и мучительно больно с ним расставалась, делая неимоверные усилия, чтобы не разрыдаться в его присутствии от отчаяния. Хотя разлуки были не долгими.
Одним словом Пташка и ее поведение очень изменились и, к сожалению, эти изменения были заметны не только Писателю.
****
Однажды, вернувшись в свою квартирку на последнем этаже под самой крышей, Писатель по своему обыкновению уставший и одухотворенный, налив себе стакан воды, уселся на свой диванчик и с наслаждением развалившись, вытянул ноющие от усталости ноги.
Сделав несколько глотков минералки и частично утолив жажду, он по привычке стал искать взглядом пульт от телевизора, чтобы включить его. И, о Боже! От неожиданности Писатель даже вздрогнул, чудом не пролив воду на себя. В углу слева от него в кресле тихо восседал ни кто иной, как сам Преподобный Старец Святой Сергий Радонежский. Он был одет в белоснежный костюм современного покроя, в не менее белоснежную рубашку с таким же белоснежным галстуком, а на ногах красовались шикарные лаковые туфли тоже белоснежные, прячущие под собой шелковые белоснежные носки.
Старец сидел, молча, внимательно разглядывая Писателя из своего угла и тихо поглаживая левой рукой белоснежную бороду, правая же рука лежала на подлокотнике кресла. Весь вид Преподобного – осанка, взгляд, каждый его жест свидетельствовали о Его величии и благородстве.
Писатель мгновенно вскочил на ноги, быстро поставил стакан на столик и вытянулся во весь рост перед Старцем. Старец не сводил глаз с Писателя, он осмотрел его и, улыбнувшись малозаметной улыбкой, жестом правой руки указал парню сесть на свое место. Писатель сразу же повиновался. Он не мог не повиноваться.
– Здравствуйте. – Кивнув, пробормотал в знак приветствия Писатель, напрочь потеряв недавнюю уверенность. Чувство тревоги мгновенно проникло в его сердце, от чего оно стало колотиться с учащенным ритмом, добавляя дозу адреналина в кровь.
– Что-то произошло? – Не дожидаясь ответа, сразу же спросил Писатель.
Старец, не шелохнувшись, продолжал внимательно наблюдать за молодым человеком. Его забавляло зрелище, когда люди без всякой причины начинали волноваться и метаться словно зверь, загнанный в клетку. От чего возникало у людей подобное волнение?
Старец, не торопясь, размышлял над поведением Писателя, а последний тем временем предложил налить чай, попросил разрешения переодеться, но не переоделся, задал несколько вопросов о погоде и спросил о здоровье, в результате обессиленный просто уселся на диван.
После такой продолжительной паузы Старец, наконец, пошевелился, выйдя из раздумий, кивнул белой сединой и произнес:
– Здравствуй, уважаемый. Извини, что заставил тебя ждать. Сам должен понимать – возраст у меня уже не маленький, научился доставлять мне сюрпризы. Вот и на этот раз тоже казус вышел.
«М-да, на возраст сразу же все списывает. А на что же еще? Возраст ведь не наругаешь и не накажешь!» Возмутился мысленно Писатель, не шевелясь, опасаясь, выдать вид своих сомнений и широко улыбаясь, ответил:
– Да, ничего страшного. С кем не бывает.
– Действительно, с кем не бывает. – Удивительно легко согласился Старец. – Каждый списывает свое невнимание на возраст.
С этими словами Старец словно прошил взглядом Писателя. Но кроме взгляда Писателя поразили последние слова, произнесенные только что Старцем.
– Я забыл, Вы тоже умеете читать мысли. – Робко, не скрывая удивления, пробормотал Писатель.
– Что значит «тоже»? Я умел это делать всегда, сколько помню себя.