Бьярки скрылся, и Гнеда убеждала себя, что рада этому. Правильнее всего было забыть юношу вместе с небрежно подаренной им несбыточной надеждой. Но во время горелок, когда настал черёд бежать двойке Гнеды, девушка, цепенея, узнала в ведущем Бьярки. Следуя обычаю, он стоял спиной к играющим и под всеобщий смех старался подсмотреть, кого ему предстоит догонять, пока остальные шутливо угрожали ему.
До слуха Гнеды как из-за стены стал доноситься хор дружных голосов:
Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло,
Глянь на небо –
Птички летят,
Колокольчики звенят,
Раз, два, не воронь,
Беги, как огонь!
И когда последняя присказка сбилась в общий весёлый выкрик, подруга бросила её руку и кинулась вперёд. Побежала и Гнеда. Сравнявшись с юношей, она краем глаза увидела (или ей только почудилось?), что он слегка растерялся, отступив на полшага назад, прежде чем сорваться с места…
У него было не больше мгновения, чтобы выбрать, кого из двоих догонять. Узнал ли он её?
Гнеда неслась изо всех сил, но Бьярки мчался не за ней. Задыхаясь, она остановилась возле меты, после которой горельщик не имел права преследовать их дальше. Но у её подруги не было ни малейшей надежды добраться туда. Сколько ей удалось пробежать, прежде чем сильные руки обвились вокруг пояса железным кольцом? Юноша торжествующе смеялся, обнимая девушку со спины и касаясь щекой её волос. Он посмотрел на Гнеду поверх головы своей хохочущей, лишь для виду вырывающейся добычи, крепко прижимая её к себе. В глазах цвета горечавки была насмешка.
Постепенно игры стали сходить на нет, охотников прыгать через огонь более не находилось, и матери потихоньку несли к кострам сорочки, снятые с хворых детей.
Мужчины подожгли обвязанное берёстой старое колесо от телеги и дружно спустили его с пригорка. Под одобрительные возгласы оно плюхнулось в реку и, потухнув, отправилось вниз по течению.
Гнеда сидела вместе с девушками и парнями, которые, отдыхая от игр, напевали тягучие, задумчивые песни. На душе было тоскливо. Хотелось отыскать Бьярки. Найти, налететь и ударить по щекам, стереть улыбку со смеющихся губ. Гнеда вздрогнула. Всё это было похоже на наваждение. Разве он обещался ей? Разве обманул или обидел?
— Я пойду, — шепнула она Пчёлке, и, не дожидаясь ответа, поднялась с земли.
Людей на взлобке оставалось всё меньше. Некоторые шли к воде ворожить, иные, как и Гнеда, отправлялись в лес. Девушка постаралась отойти подальше от остальных. Последнее, чего ей хотелось, это натолкнуться на схоронившихся от чужих очей влюблённых, поэтому она свернула с тропы и двинулась по перелеску вдоль высокого каменистого берега.
— Негоже девице одной ходить в такую ночь, — раздалось прямо за её спиной, и Гнеда едва не подскочила от испуга.
Темноволосый друг Бьярки смотрел на неё, изо всех сил стараясь не улыбнуться. Гнеда ни разу за вечер не видела юношу, успев позабыть о самом его существовании.
— Что тебя так потешает? — гневно спросила она, заметив его плохо сдерживаемое веселье.
— Сердитая ты тоже красивая, — сказал он.
Гнеда вспыхнула. Она знала, что не была красивой.
— Не злись, ты… — парень замешкался, подбирая слова, — ты глянулась мне.
— И когда только успела? — нахмурилась Гнеда и нырнула под распущенные косы берёзы.
Юноша последовал за ней.
— Я смотрел на тебя весь вечер.
— И решил подойти, только когда я осталась совсем одна? Для чего же?
Гнеда ускорила шаг, но друг Бьярки не отставал.
— Ты боишься? Я не трону тебя, клянусь! Только если сама не захочешь, — вкрадчиво добавил он.
Гнеда остановилась в изумлении от его дерзости. Она хотела было разозлиться, но юноша обезоруживающе приподнял свои соболиные брови, и девушка увидела, что глаза его были тёмно-зелёные у краешка и ореховые у самой зеницы.
— Побудь со мной немного, — тихо попросил он. — А потом я отведу тебя к матери.
Его пальцы незаметно нашли руку девушки, но Гнеда отдёрнула её.
— У меня нет матери.
— Тогда к отцу.
— У меня нет отца.
— Думаешь, я обижу сироту?
Они молча шли вдоль берега. Внизу тускло мерцали переливы реки. Казалось, лес, камни, деревья — всё было живым в эту ночь. Шорохи, приглушённый смех, обрывки песен и печальных криков неясыти, шуршание воды по камням, фырканье пьющих лошадей сливались воедино.