Риккардо проигнорировал его вопрос и кивнул в сторону музыкального автомата.
– Работает?
– Да.
– Сколько стоит?
– Один цент. Эта машина дьявола не пользуется спросом, поэтому мы не поднимаем цену.
Риккардо подошёл к автомату, порыскал в карманах пиджака и, забросив монетку в отверстие, чудом не покрывшееся пылью, спросил:
– Почему машину дьявола?
– Чудовище не даёт выбрать композицию, – лениво отозвался Игорь, – выплёвывает их по своему усмотрению. Вы постучите по нему, в противном случае вы никакой музыки не дождётесь,– Риккардо со всей злостью, накопившейся в нём за многие годы, стукнул по музыкальному автомату и сел обратно за стойку.– Так как, говорите, вас зовут?
Автомат зажужжал, задребезжал, пару раз подпрыгнул на месте, как старый, разваливающийся холодильник, и из динамиков, заглушая болтовню Игоря Мишелса, раздались голоса Бенни Андерссена и Бьорна Ульвеуса [2]…
«Посмотрите на её лицо, на её прекрасно лицо!
Это для меня значит нечто особенное.
Посмотрите, как она улыбается, когда видит меня!
Разве человеку может так повезти?» [3]
[1] Ральф Гарман – американский радиоведущий
[2] Бенни Андерссен и Бьорн Ульвеус – солисты группы «ABBA»
[3] Строчки из композиции «Sheˈs My Kind of Girl»
Глава первая
Сиделка
6 сентября 1977 год
Риккардо поднял тетрадь над столом: вода, невпитавшаяся в бумагу за урок математики, норовила превратиться в лужу за считанные секунды, и одноклассники, хихикая и толкаясь, покидали кабинет боком – наблюдали за его реакцией, но Риккардо не только молчал, но даже пытался выдать что-то наподобие улыбки.
– Скучно, – сказал один из мальчишек.
– Итальяшка просто не знает, что мы окунули его тетрадь в унитаз,– ответил второй и, засмеявшись, толпа семиклассников направилась в столовую.
<Итальяшка знает, что ты настолько брезглив, что не подходишь к унитазу ближе, чем на полметра. Интересно, твоей мамаше часто приходится мыть за тобой пол?>.
Шиканье уборщицы, призывавшей к тишине в коридоре, смешалось со шлепком: мокрая тетрадь, на мгновение, прилипнув к скрипучей доске, скатилась по ней и с чавкающим звуком рухнула на пол; Риккардо, удовлетворённый точным попаданием («в яблочко, мистер Бенитос!»), протёр стол рукой и вытряхнул на него содержимое школьной сумки. С тех пор как кто-то трижды срывал замок с его шкафчика, Риккардо таскал с собой из кабинета в кабинет всё, что утром брал из дома, потому сейчас искренне недоумевал, когда эти болваны уличили момент, чтобы в очередной раз напакостничать, и молился, чтобы они не испортили какой-нибудь учебник. Одно дело – их грязные словечки в тетрадях (в конце концов, Риккардо всегда может её переписать, как делал уже не раз), другое – в учебнике, который ему придётся возвращать в библиотеку.
Он рассортировал книги по предметам, чтобы позднее в том же порядке сложить их в сумку, и не спеша принялся перелистывать сухие страницы, параллельно записывая на мятый листок причины, по которым он мог бы задержаться в школе.
«Подрался с одноклассниками».
Зачёркнуто. Отец поговорит с мисс Беннет, она скажет, что никаких драк не было, и отец всыплет Риккардо за обман.
«Работал в библиотеке».
Обведено в кружок и поставлен знак вопроса. Отец позвонит мисс Беннет, та свяжется с директором, директор с библиотекаршей – найдёт ли отец несколько часов свободного времени, чтобы дойти до конца цепочки?
«Забыл, что сегодня вторник и ушёл гулять с Карлой».
Зачёркнуто дважды. На третьем зачёркивании у карандаша отвалился грифель, а на имени Карла образовалась дырка.
Может, действительно пойти в буфет и подраться?
– Как прошёл день?
Услышав знакомый голос, Риккардо свалил учебники в сумку.
– Отлично. Извини, Карла, я спешу.
Она прошла в кабинет и носком туфли отодвинула от себя мокрую тетрадь.
– Это чьё?
– Не знаю,– быстро ответил Риккардо, закинув сумку через плечо,– неудачника какого-то, наверное.
Карла юркнула к выходу.
– Куда ты так торопишься?
Риккардо встал напротив подруги, загородившей собой проход, и невольно подумал, что к выпускному она перестанет помещаться в дверные проёмы.
–На Восьмую улицу. Мама нашла мне новую сиделку.
Карла поправила задравшуюся футболку приятеля.
– Восьмая улица большая, Рикки.
Риккардо отвёл взгляд.
– Не называй меня, пожалуйста, Рикки.
– Хорошо-хорошо. Риккардо.
– Да. Спасибо.
– Так что, Риккардо?– Карла вытянула губы, отчего стала похожа на причудливую, кудрявую жабу.– Какой дом?
Он покосился на тетрадь, в которую утром записал адрес.