Улыбка Амадео стала шире.
«Так у вас семейный бизнес? Я слышал, ваша мать продавала вино. И сладости».
«Я продаю только вино».
«Конечно. К слову говоря, у нас своя фабрика по пошиву одежды. Весьма прибыльное дело, синьор Монретти».
«Не видел ваших костюмов в Сицилии».
«Также как я не видел на прилавках американских магазинов ваше вино. Мы с вами работаем на разные рынки».
«Да, мы с вами работаем на разные рынки, поэтому итальянцы пьют итальянское вино, а американцы носят американские костюмы».
Амадео, по-прежнему улыбаясь, кивнул.
«Конечно. Но я приехал говорить с вами не о бизнесе, синьор Монретти, а о наших детях. Ваша дочь свела с ума моего сына, а он, в свою очередь, свёл с ума меня бесконечными разговорами о богине Афродите в человеческом обличье, поэтому мы здесь. По традиции мы должны спросить согласие на брак у вашей прекрасной жены. Я думаю, Господь очень любит вас, синьор Монретти, раз послал в ваш дом четырёх ангелов».
Джузеппе ухмыльнулся. На него, в отличие от жены и дочерей, лесть Амадео Бенитоса не действовала.
«А где ваша жена, синьор Бенитос? Почему вы приехали без неё?».
«Моя жена скончалась несколько лет назад».
«Ваша жена умерла, дочерей у вас нет. Полагаю, Господь не очень-то вас жалует?».
«У меня есть сын. И с позволения синьоры Монретти будет дочь».
«Моя жена ничего не решает, синьор Бенитос. Последнее слово будет за мной».
«Конечно. Но традиции есть традиции, синьор Монретти, вы согласны со мной?».
Джузеппе махнул рукой, и Амадео отправил кривоносого партнёра по бизнесу за подарками, которые они привезли с собой из Америки. Свёртков было пять: в одном лежали золотые запонки для Джузеппе, во втором связка жемчуга для Перлы, в третьем парюра для Альбы, а в четвёртом и пятом милые безделушки для младших дочерей.
«Что же ты молчишь, дочка? – ахнула Перла, когда Альба открыла свой подарок.– Скажи что-нибудь!».
Покраснев, Альба прошептала:
«Grazie, signore» [7].
Джузеппе восторг женщин не разделил.
«Не слишком ли дорогие подарки вы принесли, синьор Бенитос?».
«Ничуть. Что вы ответите на наше предложение, синьора?».
Перла посмотрела на супруга, но он отвернулся.
«Si, signore» [8].
Амадео улыбнулся.
«А вы, синьор Монретти, что скажете? Благословите наших детей на брак?»
Джузеппе пожал плечами.
«Ваш сын хочет жениться на моей дочери, потому что влюбился в неё, или потому что не нашёл другой девушки, чья родословная не запятнала бы честь вашей чистокровной итальянской семьи?».
«Мы прекратили поиски, когда удостоверились в порядочности вашей семьи, синьор Монретти».
Джузеппе повернулся к Альбе.
«Твой выбор. Твоя семья. Твоя ответственность».
«Si, padre» [9] .
Джузеппе поднялся из-за стола, и мужчины последовали его примеру.
«Я благословляю наших детей на этот брак, синьор Бенитос, но обсуждать финансовые вопросы предстоящей свадьбы на ночь не хочу; боюсь, что плохо буду спать».
Амадео с пониманием отнёсся к словам Джузеппе и предложил обговорить все деловые моменты утром. Позднее, когда Джузеппе, проводив гостей, курил в саду, к нему вышла Перла, укрыла пледом его плечи и спросила, почему он изменил своё решение о браке Альбы и Аурелио. «Мы говорили с ней,– сказал Джузеппе.– С Альбой. Много говорили. Никогда прежде я столько не говорил. И никогда прежде слова не давались мне так тяжело. Я пообещал ей, что если этот американец вернётся, я дам согласие на их свадьбу при условии, что всю ответственность за свой брак Альба возьмёт на себя. Я был уверен, что он не вернётся, но вот он здесь, на пороге моего дома и просит руки моей старшей дочери. Я не могу отказать. Какой я после этого буду мужчина, если не сдержу обещание?».
По просьбе Бенитосов свадьбу сыграли через две недели: их фабрика переживала не лучшие времена, и Амадео волновался, что предприятие загнётся в его отсутствие.
«Ни один помощник не справится с управлением лучше хозяина. Вы согласны со мной, синьор Монретти?».
«Согласен, синьор Бенитос».
В первых числах марта Амадео, его «маленький человек» и новоявленные супруги улетели в Америку, а уже в мае Альба сообщила родителям о своей беременности, что вызвало новые разногласия между её отцом и мужем.
Джузеппе настаивал на возвращении дочери в Сицилию: он полагал, что беременная женщина должна круглосуточно находиться под присмотром другой женщины – матери, сестры, соседки – любой женщины, которой можно доверять, к тому же Джузеппе сомневался в профессионализме деренвильских врачей.
Аурелио придерживался обратного мнения. Он утверждал, что беременная женщина не нуждается в няньке, а уровень медицины в Деренвиле не хуже, чем в сицилийской провинции.