Все вместе складывается в единый смысл:
Выйди.
Выйди ко мне.
Выйди.
Выйди ко мне.
К нам. Ко мне.
Выйди. Сюда.
Выйди. Выйди.
Выйди.
Ко мне.
К нам.
И Вова прижимался лбом к стеклу, стоял так и слушал, только под утро возвращаясь в кровать.
Это всего лишь сны, говорил себе Вова.
Но понимал, что это не так.
Он знал того, кто приходит.
В последнюю ночь он уже не просто стоял. Он вышел в коридор, подошел к обитой войлоком двери и попытался открыть замок. Но пружины оказались слишком сильны для него, пальцы сорвались с ручки. Механизм громко звякнул.
Из спальни выскочила бабушка.
– Вова? Это ты? – прошептала она.
Мальчик понял, что стоит в одних трусах и майке и пытается выйти на улицу. Подробности сна уходили, прятались. Но в этот раз в памяти осталось больше. Гораздо больше.
– Ты чего тут стоишь? – спросила бабушка. – Куда собрался?
Папа… Папа-а-а!
– Ба, а мама больше не приедет?
Вова покачал головой, хотел что-то сказать, но не смог, потом сел на пол и расплакался. Не от страха, а скорее от чувства, будто потерял что-то очень важное.
– Папа, – прошептал он. – Па-па-а-а!
Бабушка обняла его, и Вова понял, что она тоже плачет. Они долго сидели так, потом ушли в детскую. В кровать запрыгнул Лапки, маленький полосатый кот с белыми «сапожками» на лапах.
– Ничего, ничего, – говорила бабушка. – Ты просто во сне ходил. Все хорошо.
Вова подумал, что она утешает не его, а саму себя.
Бабушка выключила свет и опустилась рядом на кровать. Кот улегся у Вовы на животе и тихонько замурлыкал.
Вова долго лежал без сна и наконец снова спросил:
– Ба, а мама больше не приедет?
Бабушка вздохнула.
– Не говори так. Дела у нее. Бизнес… Я вот завтра на почту схожу и опять ей позвоню. Все-все ей выскажу.
– Не надо, – отозвался Вова и отвернулся, согнав кота.
Он быстро уснул, разглядывая почти неразличимые узоры на ковре. В этот раз обошлось без снов.
Было еще темно, когда он проснулся. Большая стрелка на будильнике приближалась к семи. Вова с облегчением выдохнул. Утро.
Шторы закрыты, значит, все хорошо. Пахло пирожками, на кухне звенела посуда и мяукал Лапки.
Мальчик откинул одеяло, встал с кровати и сразу почувствовал озноб. Локти, колени и спину ломило. Майка была липкой от пота.
Вова кое-как оделся и проковылял на кухню.
– Доброе утро, ба.
Бабушка переворачивала на сковородке пирожки и не обернулась.
– Доброе. Садись покушай, – сказала она. – Только со дна бери. Сверху горячие.
Вова упал на стул и потянулся к миске.
– А как поешь, угля принеси.
Мальчик тихо застонал.
Он хотел сказать, что, кажется, заболел, но понял: тогда гулять его бабушка не отпустит, а у него столько планов на день. Нужно в Хижину сходить, а еще показать Гене свой новый меч. Он распрямил спину и улыбнулся:
– Да! Конечно! Все принесу!
Бабушка покосилась через плечо. Вова понял, что перестарался. Поэтому добавил:
– А можно попозже?
– Уголь кончается. Топить чем? Я последний на пирожки истратила. Ты обедать хочешь, а греться? Все я должна делать?
– Да схожу я, схожу, – сказал Вова, взял верхний, обжигающе горячий пирожок и стал есть его, перекидывая из ладони в ладонь.
После завтрака Вова пошел за углем. С собой, кроме ведер, он взял сокровище.
Настоящий меч.
Недели две назад, еще до Нового года, был сильный буран. У дяди Миши, соседа из дома напротив, упало старое дерево. Причем прямо на хлипкий забор, который разлетелся на мелкие щепки. Бабушка сказала, что дерево это – орех и оно очень прочное.
Сосед долго ничего не предпринимал, и лишь вчера, наконец, вместе с сыном распилил его на дрова, утащил и принялся чинить забор.
Но прежде, ранним утром, Вова подкрался и отломил от ореха замечательную прямую ветку, потом, уже дома, немного подправил ее топором, достал из кладовки папину черную изоленту и обмотал ветку снизу. Вышла отличная ручка. Затем, поразмыслив, он намотал над ручкой еще много-много слоев.
Получился меч, как у дядьки из фильма «Слепая ярость»[2], который Вова смотрел в городе на дне рождения у двоюродного брата.
Меч этот назывался катана, и, как сказал ему брат, острее ничего в мире не было.
Им даже рельс можно разрубить.
Мысли о рельсах напомнили ему о вокзале, о том, как они с бабушкой провожали маму в Москву. Мама обнимала его, обещала приезжать часто-часто, а потом и вовсе забрать Вову к себе. Сводить на аттракционы в парк Горького.