С Марком Ефремовичем я познакомился на экзамене кандидатского минимума, который я сдавал для перехода из КБ в науку – в лабораторию N11.
Марк Ефремович был на редкость тихим и интеллигентным человеком, и отличался уникальным уровнем профессионального образования, в особенности в области теплообмена.
По какому бы вопросу я к нему не обращался – я неизменно встречал доброжелательное внимание и высококвалифицированную консультацию. Было неясно – где находятся границы познаний Марка Ефремовича, хотя нередко мои вопросы были весьма далеки от сферы интересов и профессиональной деятельности этого ученого.
Именно ученого, ученого с большой буквы …
Долгое время для меня звание ученого были достойны увенчанные сединами профессора и академики, и я долго привыкал что ученый – это исследователь, занимающийся исследованиями секретов природы, то есть я, и младший научный сотрудник, уже отношусь к этой категории. Тем более Дильман, Олевский, Иванов.
Коллектив лаборатории Марка Ефремовича работал слаженно и без шума, свойственного некоторым лабораториям, например, лаборатории И.Ф. Голубева – а ведь там занимались исследованием физико-химических свойств соединений из ассортимента продуктов ГИАП'а. Исследования физико-химических констант отличаются тем, что эти величины существуют объективно независимо от исследователя, и эта область самая надежная для диссертационной работы.
Сведения о семейной жизни Марка Ефремовича с одной стороны не официальны, но с другой стороны волей случая я однажды оказался в непосредственной близости от его жены. Его жена оказалась весьма нервной собой с истерическим складом характера, и видимо только мягкость и воспитанность Марка Ефремовича позволяли сохранять этот брачный союз.
ЛЕОНИД ЕФИМОВИЧ СУМ-ШИК
С Леонидом Ефимовичем я познакомился после перевода из НИО-3 в НИО-6 в лабораторию к Дмитрию Михайловичу Попову, которая базировалась на территории Московского электролизного завода на берегу реки Яузы. Это тоже был коллектив, преобразованный в лабораторию после реорганизации научной части института и начальником ее, стал бывший сотрудник 11-й лаборатории, знакомый мне еще по громадной неразделенной лаборатории.
Отдел занимался различными органическими продуктами для производства волокон и пластиков, и аппаратурная лаборатория при всей ее необходимости для плодотворной работы отдела приживалась там с трудом – частично это происходило от того, что химики- технологи настороженно воспринимали вторжение в их область специалистов с иным мышлением, а частично просто из-за устоявшегося привычного и неторопливого стиля работы.
Там, на МЭЗ'е, у меня появились новые знакомства и упрочились старые, завязавшиеся еще в "метрополии", на улице Чкалова 50.
Я знакомился с новой для меня тематикой и фирменными материалами по производству мономера (предполагалась покупка производства за рубежом) и удивлялся аскетичному (или нищенскому) аппаратурному оформлению процесса по фирменным материалам.
А рядом со мной сидел общительный Леня Сум-Шик, и я до сих пор не знаю, как правильно пишется его фамилия.
В этом старом кирпичном здании вдоль берега реки Яузы довоенной постройки кроме
НИО-6 размещались подразделения КНИПО-7 (Комплексного научно-исследовательского и проектного отдела) под руководством И.И. Гальперина с которым я близко познакомился.
Коллектив лаборатории Димы Попова (мы были на "ты" еще с 11-й лаборатории) был дружный и слаженный.
Обедать мы ходили в расположенное рядом здание соседней организации, которой незадолго до этого руководил Лужков. Там один их нас (дежурный) затем закупал пирожки для послеобеденного чаепития, дежурный менялся, и этого ритуала строго придерживались.
Часть коллектива летом устроила культпоход на Пироговское водохранилище с костром и ночевкой в палатках (все с собой) – к месту ночевки мы плыли на моторке. Костер, спальник и пробуждение в лесу оставили незабываемые воспоминания и крепкие дружеские связи на будущее.
Кто и чем конкретно занимался в лаборатории Попова я так и не сумел за год разобраться, но зато узнал, что Леонид Ефимович является соавтором популярнейшего тогда накладного дверного замка – популярность определялась изумительной простотой конструкции и технологичностью в изготовлении (но простота вскрытия замка тоже присутствовала).
О том, что Олевский, Дильман, Иванов и Сум-Шик учились в МИХМ'е вместе я понял из разговоров на Востряковском кладбище на похоронах матери Виктора Васильевича, где собралось много сотрудников института – я туда ехал в машине Виталия Ручинского вслед за машиной Сум-Шика.