— Парс соскучился, — сообщил он, теребя передними лапами штанину спортивного костюма.
Карина почесала его за ухом, разулась, в очередной раз поразившись, как неудобно без высокого пола, сунула грязные кроссовки в отведенный для них угол и, на ходу стягивая костюм, отправилась в душ.
Чоки! И какая естественная! Совершенно не отличить от человека. И, главное, такая красавица! Не то что сама Карина… Она включила в душе горячую воду и принялась с наслаждением смывать с себя пот. Теперь предстояло понять, на что следует потратить выходной.
В этот небодень она больше не видела своего нового знакомого, и уже к вечеру он совершенно вылетел у нее из головы. Следующее утро выдалось хлопотливым: госпожа Томара, похоже, всерьез вознамерилась доказать, что жизнь интерна-первогодка отнюдь не сахар. Однако после того, как Карина честно отработала смену в одной из перевязочных и хвостом потаскалась за Томарой на обходах, стараясь делать как можно более задумчивое лицо, куратор сжалилась над ней.
— Я в университет, лекцию читать, — сообщила она, сбрасывая халат и натягивая пальто. — Вернусь часа через четыре. Твоя ближайшая задача — как следует ознакомиться с больницей. Вряд ли тебе придется часто бывать за пределами хирургического отделения, но местность себе ты представлять обязана. Начни с нашего корпуса, потом пройдись по кардиологии и терапии — они здесь рядом. Загляни в ортопедию и в диагностический центр, потом сходи в морг — он за внутренним парком, такое небольшое здание. В общем, освойся, познакомься с народом, с кем сумеешь, и вообще чувствуй себя как дома.
После ее ухода Карина отправилась исследовать местность. Трехэтажный хирургический корпус стоял несколько на отшибе от остальных, вплотную примыкая к реанимационному отделению. От остальных зданий их отделял внутренний парк, по которому змеились тропинки для прогулок. Остальные корпуса располагались плотной группой саженях в ста. В целом больница оказалась не слишком большой, не более чем на двести пятьдесят-триста коек, из которых треть приходилась на хирургию. Дома в Масарии студентов неоднократно водили на экскурсии и практические занятия в Госпиталь ветеранов, который занимал по крайней мере втрое большую территорию и мог принять раз в пять больше пациентов. Впрочем, Первая городская больница Крестоцина выглядела явно не рассчитанной на долговременное пребывание пациентов, так что в большом количестве коек не нуждалась. Видимо, плановая госпитализация людей, требующих долгого наблюдения и ухода, проводилась в других больницах, Первая же специализировалась на обследованиях и экстренной помощи.
Особого внимания на облаченную в белый халат Карину никто не обращал. Изредка она подходила к дежурным медсестрам, задавала вопросы, на которые те отвечали, с любопытством поглядывая на нее. Она шапочно познакомилась с несколькими молодыми девицами своего возраста, но приближаться к сестрам постарше и врачам пока не рискнула. В конце концов, у всех свои дела, и путаться под ногами у незнакомых людей невежливо.
Корпуса она обходила по кругу, и в терапию попала в последнюю очередь. Здесь не оказалось ничего особенно интересного — двухэтажное приземистое здание со стандартным приемным покоем, раздевалкой для посетителей и унылой прямоугольной планировкой. Она бродила уже часа два, так что решила дать отдых ногам. Из окна пустого сейчас приемного покоя сквозь кроны деревьев открывался неплохой обзор на бухту, сейчас залитую скупым светом проглянувшего сквозь тучи солнца. Карина присела на подоконник, задумчиво вглядываясь в склоны, на которых располагался город. Да, пожалуй, здесь горы покруче, чем дома. Впрочем, сей факт она уже осознала по первым пробежкам. Ну ничего, так даже полезнее.
Внезапно она вспомнила, как неделю назад вместе с Томарой смотрела в этом же здании молодого мужчину, Мири, с раком бронха. Что-то с ним сейчас? Наверное, он еще может ходить на работу и пока не догадывается, что с ним происходит. Но он уже обречен. Ну почему, почему она ничего не может сделать? Так несправедливо — умирать в таком возрасте от страшной неизлечимой болезни!..
— Привет! — раздался рядом жизнерадостный голос. Она повернула голову и увидела стоящего рядом парня, одетого, несмотря на довольно прохладный день, в шорты и майку, туго обтягивающую мускулистый торс. Поверх майки болтался небрежно накинутый белый халат. — Скучаешь в одиночестве, госпожа? Тоже врача дождаться не можешь?
— Здравствуй, господин, — кивнула ему девушка. — Я не скучаю. Я отдыхаю. С утра на ногах, надо же передышку сделать.
— Понятно, — хмыкнул парень, присаживаясь на противоположный конец подоконника. — Ты тоже здесь на обследовании? Гоняют по кабинетам, как козу по огороду, то туда сходи, то сюда…
— Нет, господин, — качнула головой Карина. — Я совсем наоборот. Я тут работаю.
— Работаешь? — приподнял бровь парень. — Ты медсестра?
— Хуже, — улыбнулась Карина. — Я интерн. Интерн — такой человек, который уже не студент, но еще толком и не врач. У меня здесь практика первого года.
— Врач? — поразился парень, с подозрением ее оглядывая. — Прости, госпожа, а ты не слишком… э-э-э, молода для врача? Тебе сколько — шестнадцать, семнадцать?
— Ну, я просто выгляжу молодо, — недовольно поморщилась Карина. — Мне двадцать.
— Все равно… — парень нахмурился, но тут же просиял. — Прости, госпожа, я не хотел показаться назойливым. Мне сказали терапевта пятнадцать минут подождать, а я уже минут тридцать скучаю, вот и пристал от нечего делать. Меня Маами зовут. Раз знакомству.
— Я Карина. Рада знакомству, прошу благосклонности.
— Пожалована. Слушай, давай без формальностей, а? — парень склонил голову на бок.
— Давай, — вздохнув, согласилась Карина. — А на предмет чего обследуешься?
— Да гастрит у меня какой-то, — Маами пожал плечами. — Чего только на анализ не брали — и кровь из пальца и вены, и мочу, и прочую гадость. Потом зазвали сюда, положили на стол и засунули в глотку какую-го склизкую гадость на веревочке, а она давай у меня по кишкам ползать. До сих пор тошнит…
Его передернуло.
— А, ничего, — понимающе сказала Карина. — У меня тоже хронический гастрит, правда, в легкой форме. И никакая не гадость, а автономный зонд кишечного тракта. Он сам перемещаться умеет, а тросик для страховки, чтобы в случае чего вытащить. Он у тебя анализы секретов брал и карту слизистой делал. Ты в первый раз, что ли, его глотал? Так ничего, привыкнешь.
— Только привыкать мне еще и не хватало… — пробормотал парень. — Слушай, вот ты мне скажи — зачем вообще глотать? Штуки, которые врачи на груди таскают, их разве мало?
— На груди носят диагност, — объяснила Карина. — Очень полезная штука, если пользоваться правильно, но он далеко не все может. Он умеет зондировать ткани ультразвуком и слабыми токами, измерять параметры нервной системы, давление, пульс, электрическое сопротивление кожи, снимать кардиограмму, немного анализирует химический состав пота, все такое. Но гастрит — воспаление слизистой оболочки желудка. Вчерне его диагност определяет по косвенным признакам, но чтобы лечить правильно, нужно полное обследование и анализ твоей биохимии. Тут уже без зонда не обойтись. Ты скажи спасибо, что легко отделался. Автономные зонды всего лет десять как применять начали, до того приходилось эндоскопию делать такой толстенной жесткой трубкой с лампочкой и телекамерой, которую в горло пихали. Меня пару раз такой смотрели, когда я маленькой была, да и в универе мы с такими практиковались. Ужас. Что с дальнего конца зонда ужас, что с ближнего. А секреты на анализ брать — вообще пытка, а не процедура. Часами лежишь на боку с заглоченной резиновой трубкой и стараешься ее не вытошнить, пока желчь наконец-то не пойдет.
— Да уж… — поежился Маами. — Уговорила. Страшно радуюсь, что не двадцать лет назад живу. Слушай, а что у тебя выговор такой… необычный? Ты с юга?
— Ага. Из Масарии. Здесь до зимников, потом домой уеду. А что, так заметно, да? Я вообще-то ходила на занятия риторикой, пыталась избавиться от акцента…