– Какого хрена ты это сказал?! – набросился Давид на Мартино, едва они вышли из класса.
– В смысле? – поднял бровь Мартино.
– Какое тебе дело?
– Я просто сказал правду.
– За что ты его так не любишь? Але ничего тебе не сделал. Ты же ничего о нем не знаешь!
– Ну да, а ты знаешь! – язвительно прищурился друг. – Сам ведь рассказывал, что из него слова клещами надо тянуть! А я знаю достаточно: он шляется с пьяной компашкой, на которую постоянно вызывают карабинеров, пьет, курит и Мадонна что еще, а ты почему-то ходишь за ним и смотришь снизу вверх!
– Ты звучишь, как Нико, – скривился Давид, со злостью выдохнул, подергал себя за волосы на макушке.
– Ты же там был со мной и видел. А теперь я в твоих глазах почему-то предатель!
– То, что ему надо забирать сестру – тоже правда, – ответил Давид.
– Но у них же есть родители! – развел руками Мартино.
Давид посмотрел на него долгим взглядом, поправил сумку на плече и ушел вперед.
***
Бабушку Виола всегда вспоминала с теплотой и острой, щемящей нежностью, от которой к глазам подступали слезы. Неграмотная простая женщина была для внучки средоточием всего добра и величия, что только есть в людях.
– Баба, – прошептала маленькая Виола, уткнув губы ей в пушистые седые пряди у уха. – Они взяли у тебя все мыло, которое в кладовке.
– Сколько? – тихо спросила бабушка, не прекращая штопать носок.
Виола растопырила десять пальцев.
– Это много, – покачала головой бабушка и вздохнула. – Будет им достаточно и пяти. Остальное оставь. Пусть их…
Виола послушно вытащила у матери из сумки пять кусков мыла, на цыпочках пробежала в спальню, спрятала все под кроватью с длинным цветным покрывалом – там не найдут. А потом сидела у бабушки на коленях, давясь слезами от невыразимного чувства, которое распирало изнутри, заставляло сердце биться и потоком литься слезы из глаз. Бабушка гладила внучку по темным волосам, ласково шептала в ушко.
«Не держи зла».
«Делай добро, и оно вернется к тебе».
«Хороших людей всегда больше, чем плохих».
Простые, наивные мысли не имели ничего общего с тем миром, который видела Виола. Но бабушка не просто говорила это, она так жила. Одним своим присутствием меняла постылую реальность. И становилось светло.
***
Горькие слезы кончились, но щеки были липкими от них, и от ночной жары. Рядом остановилась большая машина, в подъезд дома, у которого притулились Виола с Давидом, носили какие-то коробки. Колыхались оранжевым тени пальм на асфальте.
– Шалом.
Она подняла голову. Темный громоздкий силуэт на фоне фонарей присел, свет косо упал на квадратное лицо с густой щетиной.
– Почему ты плачешь?
Виола не смогла ответить, слишком странно прозвучал этот прямой и простой вопрос.
– Я есть хочу, – повторил Давид.
Грузчик поднялся, протянул руку.
– Можем заказать фалафель[6] или пиццу. Ты что любишь?
Виола инстинктивно перехватила руку сына прежде, чем она легла в чужую широкую, темную ладонь.
– Не бойтесь. Я Роман, – он произнес имя на ивритский манер, с ударением на «о». – Что случилось?
Словно сами небеса послали им этого громилу, проявившего интерес и подкупающее сочувствие к незнакомой женщине и мальчику на улице. К тому же другого плана у Виолы все равно не было. Можно позволить ему накормить сына, а потом настанет утро… Как знать, все образуется? Давид задремал у Виолы на руках, пока Роман вез их к себе домой. Виола и сама чуть не заснула, укачиваемая большой мощной машиной.
В квартире было довольно чисто, хотя и видно, что здесь живет бобыль. Роман заказал три пиццы, еду разделил пополам. Он был такой большой, что едва умещался в продавленном кресле, полутора пицц, которыми Виола с сыном наелись до отвала, ему явно не хватило.
Виолу растрогало то, как мужчина пытался устроить их поудобнее, старался не тревожить резкими движениями, словно они были пугливыми оленями.
Давид облился кока-колой, пришлось застирать футболку в ванной. Вот уж где все – от желтых полосок в раковине до потертой зубной щетки в заплывшем пастой стакане – говорило о том, что это холостяцкая берлога. Выйдя оттуда с мокрым комком в руках, Виола нерешительно посмотрела на сына. Не надевать же так? Хоть и жарко, но все же…