Нет, ну конечно, пытаться отвадить тетку подобным образом от лейтенанта — просто глупо. Ответным взглядом эрлы Ауд можно было заморозить всю воду в гавани Йелленвик до дна.
— Тебя не спрашивали, — отрезала опекунша. — Поговори мне еще. Давай, шевелись быстрее.
— Куда мы идем?
— На рынок.
«Ах да!» — вспомнила Альдис. Тетка, как всегда, собиралась уложить одним гарпуном сразу несколько рыбин. Пахучие южные специи, тонкие и легкие ткани для праздничной одежды, изысканные духи и прочие праздные мелочи стоили в Йелленвике много дешевле, чем в Акульей бухте или на прилегающих островах. Эрла Ауд не была бы собой, если бы не запаслась товарами. У нее было выкуплено несколько ячеек на грузовом кнорре, и можно не сомневаться, что все места для своего багажа она набьет под завязку.
— Ну, пошли уже. Чего встала?
— Я хотела бы посмотреть город. Вы же обещали, что мы его увидим.
— Не будь дурой! — Тетка начала кипятиться. — Пока ты возилась, полдня прошло, а завтра с утра кнорр уплывает. Сама видишь — поздно приплыли.
— Я не пойду!
— Пойдешь как миленькая. — Опекунша выразительно помахала в воздухе гербовой бумагой. — Или поплывешь обратно.
— Вы не посмеете.
— Еще как посмею. Это научит тебя хорошим манерам. — Тетка сделала вид, что собирается разорвать бумагу на две части. Альдис издала полузадушенный крик.
— Знаешь, мне даже очень хочется это сделать, чтобы проучить тебя — наглая, невоспитанная девчонка, — продолжала Ауд.
— Но так нельзя! Вы же обещали!
— Ты тоже кое-что обещала. Помнишь?
Альдис помнила. Послушание. Она клялась быть послушной и не доставлять проблем.
Отец на прощанье сказал: «Не высовывайся. Никогда не высовывайся, будь как все». Альдис плохо умела «быть как все», но старалась изо всех сил. И еще он сказал: «Будь вежлива и слушайся взрослых». Ох, знал бы он, как тяжело быть вежливой с эрлой Ауд…
Альдис научилась. Так было надо. Надо было быть тихой, послушной, и она стала такой. Надо было молчать в ответ на упреки, и она молчала. Надо было выполнять не всегда приятную, временами грязную работу, недостойную знатного человека, и она выполняла. Она знала слово «надо», она обещала.
Но изменить свою сущность Альдис была не в силах, и безмолвие стало для нее крепостью, а равнодушие — оружием, осудить и наказать за которое невозможно. Эрла Ауд хорошо умела читать эти немые знаки, и они только усиливали раздражение, которое испытывала женщина от присутствия юной девушки в своем окружении. Игра в злую мачеху и бедную сиротку началась почти с первого дня. Если бы Альдис покорилась, признала главенство тетки, ее силу и власть, жизнь девушки стала бы много легче. Но уступить было равносильно полному самоотречению.
Даже в сказках бедные сиротки побеждают потому, что злая мачеха не смогла уничтожить в них остатки самоуважения.
Эрла Ауд была изобретательна в этой войне и праздновала победу всякий раз, как ей удавалось вывести Альдис из себя. И да, она могла бы разорвать бумагу и навсегда закрыть для Альдис путь в академию просто из желания в очередной раз уесть «маленькую гордячку».
— Так нечестно, — с тоской сказала девушка. — Я ведь тоже человек.
— Ой, вот не надо мне тут вселенскую драму разводить! Город как город, насмотришься еще за пять лет. А мне нужна помощь.
Альдис прощалась с Йелленвиком, стоя на палубе «Морского змея». Город так и остался непознанной сказкой. Она вернется сюда почти через год, но тогда все будет по-другому. И Альдис станет совсем другой.
Граница. Прошедший год лежал как на ладони. Прощание с отцом, тренировки на грани возможностей, изматывающие душу и тело, знакомство с эрлой Ауд, серые скалы Акульей бухты, единственный друг — Такаси, и снова тренировки, тренировки, тренировки…
Незримая пружина в душе раскручивалась, выпрямлялась, ослабляя почти непереносимое давление. Не было сожалений. Все было не зря, и было так, как надо.
Кнорр отходил от причала на одних парусах, раскинув золотые весла-крылья. Он с разбега разрезал носом волны и был похож на гордую морскую птицу, готовящуюся взлететь. Вот «Морской змей» вышел из гавани, и рулевой развернул его почти навстречу ветру. Потом внизу, в трюме, что-то закряхтело, затряслось, опали белые покрывала парусов, золотые весла единым слаженным движением вошли в толщу воды, и корабль поплыл-полетел. Легко и плавно опускались и поднимались неутомимые весла, ведомые сложным механизмом, а ветер полоскал косички Альдис и рвал крики чаек в клочья.