А на второй полосе — фотография этой несчастной леди и ее сыновей и подпись: «Искусный охотник и на сей раз не остался без добычи». Такого достаточно, чтобы старушка не дожила до ста шести. Слава Богу, у нашего монарха есть чувство юмора. Бедняга Дэмиен всегда устраивает такой хаос. — Некоторое время назад он поверг медицинское сообщество в состояние полного замешательства своей статьей о Флоренс Найтингейл под названием «Леди с шишкой».[29]
Питер рассмеялся и спросил:
— Одри помогает ему?
— И да, и нет, пытается заставить его есть, а не пить, старается чтобы ошибок было поменьше. Но когда редактор — ирландец, а наборщик и все сотрудники — зенкалийцы, эта задача для сверхчеловека. — Тут Ганнибал, заметив движущуюся им навстречу тележку, простонал: — Вот и он, черное пятно на теле острова Зенкали, наш друг Лужа!
Когда рикши, поравнявшись, остановились, Питер принялся с любопытством рассматривать человека, который вызывал у всех такую враждебность. Низкорослый (всего каких-нибудь полтора метра), очень худой, он выглядел так, будто его слепили из куриных костей и тонкого коричневого пергамента. Белые как снег, тщательно причесанные волосы, огромный нос крючком и большие, совершенно лишенные выражения черные глаза делали его внешность весьма запоминающейся. Одет он был в изысканный бледно-серый костюм, белую шелковую рубашку с манжетами. Пятисантиметровые манжеты напоминали по форме зубчатые стены и плотно облегали его тонкие запястья, на одном из которых красовались блестевшие на солнце золотые часы.
Его ботинки, блестевшие, словно отполированные морскими волнами раковины, видимо, были изготовлены с той же любовью, что и костюм. Завершающим штрихом являлся старый плебейский галстук. Лужа наклонился вперед в своей повозке, приоткрыл рот, обнажив белые маленькие, как у щенка, зубы и сказал с огромной теплотой в голосе:
— Ганнибал, дорогой мой, куда путь держишь? — При этом глаза его оставались такими же плоскими, холодными и невыразительными, как у кобры.
— С добрым утром, Лужа, — сказал Ганнибал с язвительной улыбкой. — Мы едем повидаться с Кинги. Ты вроде тоже должен туда направляться. Ведь в полдень важная встреча. Как же там без тебя?
— Мой дорогой Ганнибал, без любого из нас можно обойтись. Ты это должен знать лучше, чем кто-либо другой. Но я там появлюсь. Такая досада, забыл кое-какие бумаги, вот и возвращаюсь за ними, — Лужа перевел взгляд на Питера. — А вы, надо полагать, мистер Фоксглав, новый помощник Ганнибала? Очень приятно, меня зовут Мурамана Лужа. О, я хорошо знаю вашего дорогого дядюшку! Я рад познакомиться с вами. Простите, но сейчас я не могу пожать вам руку и поприветствовать вас должным образом. Ну ничего, в следующий раз обязательно.
Он помахал тонкой ручонкой, и его тележка умчалась.
— Боже милостивый, — сказал Питер с неподдельным изумлением, — какое отталкивающее создание. Даже если бы я ничего не знал о нем, все равно сказал бы так! От него исходит что-то угрожающее и ядовитое. Такое ощущение будто перевернул камень и смотришь на маленького черного скорпиона, притаившегося под ним.
— Хорошо сказано, — согласился Ганнибал. — Действительно, лиса в курятнике, кошка в голубятне. Это правда, что он знаком с вашим дядей?
— Ну, дядя никогда не упоминал о нем при мне.
— Хм… Это любопытно. Оч-чень любопытно, — Ганнибал, развалившись, надвинул на глаза свой нелепый шлем и, казалось, уснул.
Дорога все петляла и петляла вокруг Дзамандзара и наконец поднялась на мыс, который образовывал одну сторону бухты «Хохотунья». Рикши подкатили к воротам из кованого железа с выгравированном на них официальным гербом Зенкали — дельфин, птица-хохотунья и между ними дерево амела. Ворота висели на массивных столбах из коралловых блоков. В сторожевых будках должны были неотлучно находиться, охраняя въезд в королевскую резиденцию, два высоченных солдата-зенкалийца, с ружьями, в желтых, расшитых золотом куртках, черных брюках, и больших белых пробковых шлемах, с грациозно изгибающимися, страусиными перьями.
Однако весь должный эффект был несколько смазан тем фактом, что один часовой сидел на корточках и бросал кости, в то время как другой задумчиво наблюдал за результатами, ковыряя в носу. Их ненужные винтовки стояли у сторожевых будок. Но как только рикши показались из-за угла, часовые тут же бросились за ними, и когда повозки подкатили к воротам, оба уже, как положено, стояли по стойке смирно с ружьями на караул.
— Мы приехали посмотреть на Кинги, — объяснил Ганнибал. — Открывайте, парни!
Часовые отворили ворота, и рикши понеслись по петляющей дорожке, обсаженной огромными деревьями манго[30] и баньяна. А вот и дворец: большое невысокое здание, сооруженное из массивных коралловых блоков, выкрашенных в бледно-розовый цвет, похожее на красивый, но странный торт.
Возницы остановились, тяжело дыша и лоснясь от пота. Парадные двери дворца открылись, и появился мажордом, одетый в алый мундир и с феской на голове. За ним следовали трое слуг рангом пониже, одетых в белую униформу.
— С добрым утром, сахиб, мистер Ганнибал, — мажордом улыбался от уха до уха. — Как вы себя чувствуете?
— Прекрасно, Малапи, — ответил Ганнибал, вылезая из повозки. — Будь хорошим парнем, отведи этих чертовых собак на кухню, ладно? Да смотри, не давай им слишком много, а то еще, чего доброго, изгадят мне все ковры! А где Кинги? Я привез представить ему нового массу — мистера Фоксглава.
— Проходите, масса, проходите, — сказал Малапи, кланяясь Питеру. — Кинги в саду, сахиб, мистер Ганнибал. Сюда, пожалуйста.
Он повел их быстрым шагом в большой сумрачный зал, полный странных запыленных портретов, а оттуда — в залитый солнцем сад, расположившийся в квадратном внутреннем дворе, образованном стенами здания. Лужайки здесь были точно бархат, крохотные фонтанчики, числом около тридцати, плели туманные кружева из капель в недвижном воздухе, напоенном ароматами различных цветов и кустарников, которые окружали клумбы со всех сторон.
На траве — конфетти из белых голубей. В углу лужайки два павлина машут хвостами в экстазе самодовольства. В центре сада высилась беседка в виде пагоды: на колоннах, сложенных из коралловых блоков, покоились массивные поперечные деревянные балки. На них разрослась пурпурная бугенвиллея[16], дрожавшая и искрившаяся под натиском мириад бабочек, мотыльков, жуков, пчел и прочих насекомых. В тени этого растения, натянут гамак, способный с комфортом приютить четырех людей обычной комплекции. Но помещалась в нем лишь персона короля Тамалавалы Умбера Третьего.
Ростом монарх был около двух метров, вес его превышал сто двадцать килограммов. — Этакий шоколадного цвета конь-тяжеловес. Его большое мягкое лицо с широкими, но не мясистыми губами и прямым носом было ближе к полинезийскому, нежели к африканскому типу. Зрачки были размером с грецкий орех, а благодаря ярким белкам казались еще огромнее. На нем был длинный белый халат спадающий волнами с кружевными оборками вокруг шеи и запястий, украшенный вставкой английской вышивки, как у ночного халата викторианской эпохи.
На голове — алая тюбетейка, расшитая золотыми цветами, на ногах — простые красные кожаные сандалии. Золотой браслет на запястье и золотой перстень с сапфиром величиной с порядочный кусок колотого сахара — вот все, что он носил из украшений.
Владыка возлежал, свесив ногу из гамака, и, нацепив на кончик носа очки в роговой оправе, читал «Таймс». Он весь был завален газетами на разных языках. На журнальном столике рядом с гамаком находились атлас, пять словарей, ножницы, ручки и большой альбом для вырезок.
29
Флоренс Найтингейл (1820 — 1910) — сестра милосердия и общественная деятельница Великобритании. Крымская война сделала Флоренс национальной героиней. Вернувшиеся с фронта солдаты рассказывали о ней легенды, называя её «Леди со светильником» (The Lady with the Lamp), потому что по ночам с лампой в руках она сама обходила палаты с больными. Напечатав вместо Lamp Lump, газета превратила ее в «Леди с шишкой»