Они ехали по радующей глаз местности, а поскольку в Дзамандзаре в этот день была ярмарка, то дорога была запружена зенкалийцами, везшими на продажу всякую всячину и гнавшими скот. Ковыляли почтенного возраста толстушки, завернутые в блестящий батик. — Они так ловко балансировали корзинами с манго, кокосовыми орехами или ананасами, неся их на головах, что казалось, будто корзины там приварили.
Молодые люди, несли длинные кипы золотистого сахарного тростника или жерди, с которых свисали ряды цыплят, подвешенных за ноги, — как какие-то странные фрукты с перьями.
Деревянные повозки, запряженные горбатыми длиннорогими зебу, тащились со скрипом, поднимая за собой облака пыли. На них и корзины с фруктами, и сладкий картофель, и стулья из тростника, и мешки сахара или риса, и глиняные горшки.
Седовласые старцы-пастухи, завернутые в алые одеяла, подгоняли копьями стада крупного рогатого скота и коз, а быстроногие мальцы, вооруженные палками, и резвые голосистые псы не давали животным свернуть с дороги.
Все вокруг кричали, рассказывали какие-то байки, смеялись и шутили. Пели на ходу, а если руки у них не были заняты, играли на тонких дудочках из бамбука, бренчали на двенадцатиструнных валиха[36] или били в небольшие пузатые барабанчики. Толстушки обменивались пошлыми остротами и хохотали так, что все жировые складки у них ходили ходуном.
Стройные девушки ступали грациозно, словно газели, будто не замечая тяжелой ноши, щебеча, словно попугайчики, обмениваясь остротами с молодыми людьми и оглядывая их смелыми, блестящими черными глазами. Блеск красок, музыка голосов и инструментов текли к Дзамандзару в дымке пыли.
— В столице — большая ежемесячная ярмарка, — объяснила Одри, ловко управляя машиной одной рукой, — другой она махала, отвечая на приветствия. Встречные махали руками, улыбались, кричали: «Моя вижу, мисси Одли… Хорошая гулять, мисси Одли… мисси Одли ходить ходить на рынок? Хорошая гулять, хорошая гулять!»
— Это единственный рынок? — спросил Питер, зачарованно наблюдая за людским потоком, текущим мимо машины.
— Нет, конечно. В каждой деревне есть рынки, открытые ежедневно, есть небольшой ежедневный рынок в Дзамандзаре, — ответила девушка, — но только на такой вот ярмарке, которая бывает раз в месяц, можно купить все, что угодно — от коровы до мешка арахиса, и от медной кровати до приворотного зелья.
— Я обратил внимание, какие они все чистые, опрятные, сытые и вообще довольные жизнью. Лоснятся, как конские каштаны,[37] — заметил Питер.
— Ничего себе сравнение, — рассмеялась Одри, давя на клаксон. — Им преградило путь стадо коров и коз. — Да, они в большинстве своем не жалуются, почти у каждого есть небольшая ферма или какой-нибудь бизнес. Конечно, они не богачи, но и не бедствуют, особенно если сравнивать с другими подобными островами. Но все держится на дереве амела, благодаря которому и не знает горестей наша экономика. А вдруг его не станет — что тогда? Мы слишком далеки от остального мира, чтобы к нам проявили хоть какой-нибудь интерес. Это хорошо, когда ни от кого не зависишь, но если вдруг нам потребуется помощь, мир может этого не заметить.
В коричневом потоке коз и коров внезапно образовалась брешь, Одри направила туда нос машины и, когда стадо осталось позади, их легкие были полны розовой пыли, а ноздри — острого запаха коз и сладкого коров. Одри свернула с главной дороги на узкую второстепенную, людей на ней было меньше, и можно было увеличить скорость. Девушка вела машину быстро, но умело, ее изящные руки небрежно лежали на руле. Она была одета в синюю клетчатую рубашку, джинсы и сандалии, а ее волосы были распущены. Питер смотрел на ее чарующий профиль и думал о ней.
— В девятнадцать лет я окончила факультет истории искусств и архитектуры в Дублинском университете. Тогда я считала себя чуть талантливее Леонардо да Винчи, и чуть мене Пикассо. — Одри улыбнулась. — Талант у меня был и довольно хороший, но быть только просто очень хорошим художником в такой многолюдной профессии недостаточно. С тех пор и до прошлого года я тратила бабушкино наследство, крошечное, но достаточное, путешествуя автостопом по Европе, Африке, изъездила почти всю Азию. Это было чудесно. Но чем больше я видела, тем яснее понимала, что Пикассо из меня не получится, и теперь учусь довольствоваться тем талантом, который у меня есть.
— Зачем ты вернулась сюда?
— Так здесь же мой дом родной. Но настоящая причина в том, что моя мама умерла, и я вернулась, чтобы не дать папочке спиться или умереть с голоду, потому что он частенько забывает о еде, уделяя слишком много внимания этой чертовой газете.
— И не жалеешь, что вернулась?
— Боже милостивый, нет! Я же люблю Зенкали. Я полюбила его еще с колыбели, но тогда здешняя жизнь воспринималась, как вполне нормальное явление. Только постранствовав по свету, начинаешь понимать, насколько все это эксцентрично и свободно. Так что теперь тебе придется использовать динамит, чтобы вытащить меня отсюда.
— А ты помогаешь отцу с газетой?
— Немного, но кроме этого веду уроки рисования и живописи в местной школе, собираю здешнюю музыку, даю уроки игры на фортепьяно и гитаре, а с помощью Ганнибала у меня появилась еще одна нерегулярная, но неплохо оплачиваемая работа: перевожу малоизвестные научные работы. Я свободно говорю на шести языках, так что мне это по силам.
— Да, надо сказать, ты используешь все свои таланты на сто процентов, — одобрил Питер.
— Мой отец, он меня так воспитал. Он говорит, что долг человека — использовать все свои таланты. Ведь на свете столько бездарных людей, что, если у кого есть какие-то способности, то преступно их не использовать. Все равно как зрячему в стране слепых не помогать людям, пользуясь своими глазами. Я тебя познакомлю с одной леди, которая не только блестяще использует все дарованные ей Богом таланты, но и открывает в себе все новые и новые.
— Кто такая?
— Ее преподобие Джудит Лонгнекс — Джудит Длинная шея из Церкви Второго Пришествия. Штаб-квартира: Плаукипси, Вирджиния. Естественно, безбожному Ганнибалу она известна как Джудит Лонгникс — Джудит Длинные панталоны, но это прозвище ей нравится. Остальные из нас зовут ее просто преподобной,[38]или Джу.
Они свернули с дороги к аккуратненькому садику, в котором стояло небольшое бунгало, рядом с ним крошечная церковь, у которой не было одной стены, чтобы прихожане, могли любоваться видом. Комплекс стоял на краю откоса, — внизу обширные зеленые сельскохозяйственные угодья и плантации Амелы, за ними море, гладкое, как эмаль.
Вдали виднелась огромная, белая, неустанно колышущаяся полоса пены — там, где волны разбивались о риф. А за ней глубокое море, такое темно-синее, что казалось почти черным. Территория, на которой стояли бунгало и церковь, была безупречно чистой, заполненной цветочными клумбами, блестящие лианы покрывали стены и дома, и церкви. У одной из клумб стояла высокая, похожая на журавля фигура в бесформенном фиолетовом атласном платье, совершая лоботомию цветущему кусту.
— Преподобная, доброе утро, — окликнула Одри, нажав на тормоз.
Высокая, угловатая фигура обернулась. На ней красовалась гигантская соломенная шляпа, удерживаемая на голове с помощью шифоновой ленты и огромного количества старомодных булавок, которые выглядели так, что казалось, будто их воткнули непосредственно в череп ее преподобия Джудит Лонгнекс. Под лентой шляпы было неимоверное количество сложенных листков бумаги, прирепленных булавками.
Сей причудливый головной убор обрамлял длинное, серьезное и задумчивое, как у жирафа лицо, загоревшее до светло-коричневого цвета, покрытое сеткой морщин тонких и глубоких. — Казалось, что это прилипла паутина какого-то экзотического паука. В это кружево были вплетены большие, умные, искрометные, темные глаза, большой крючком нос и широкий подвижный рот.
36
Валиха (valiha) — мадагаскарский струн. щипковый инструмент. Цилиндрич. корпус представляет собой отрезок полого бамбукового ствола длиной от 90 до 120 см и диаметром 7-10 см. Струны изначально представляли собой волокна бамбука, закреплённые с помощью щепок. Модернизированная В. снабжена жильными или металлич. струнами.
37
Конский каштан — лиственное дерево, достигающее 25 м высоты, или кустарник высотой 1,5—5 м. Плоды:
38
Опять игра слов. Лонг (англ.) — длинный, нек (neck) — шея, никс (knicers) — панталоны, штанишки.