Эймос Гумбалу, секретарь Кинга, блестяще справился с заданием, и законодательный совет собрался в полном составе. Слева места занимали фангуасы, справа — гинкасы. Большинство племенных вождей носили традиционные белые или пестрые одеяния и тюбетейки, украшенные богатой вышивкой, но несколько были одеты по-европейски. Среди этих последних выделялся Лужа, в изысканном темно-синем костюме, бледно-розовой рубашке, темно-синем шелковом галстуке и в бледно-розовых гетрах.
Ровно в полдень фанфары во дворе парламента возвестили о прибытии Его Величества. Большая повозка, которую тянули двое рикш, очень богато украшенная, остановилась у крыльца. Из нее вышел Кинги, вошел в зал и пошел по алому ковру к трону. Высокий, величественный, в бледно-сиреневой мантии и элегантных черных сандалиях с золотыми пряжками. На голове маленькая расшитая золотом тюбетейка. На одной руке красуется кольцо с квадратным аметистом размером с почтовую марку. В другой он держит свиток. Его лицо невозмутимо спокойно, так что нельзя догадаться, что у него на уме.
Питер, видя каким расслабленным и отдохнувшим выглядит владыка, подумал: «Трудно поверить в то, что Кинги и Ганнибал целую ночь трудились над заявлением, которое Кинги сейчас огласит».
Все присутствующие встали и поклонились. Направляясь к трону, Кинги слегка наклонял голову то направо, то налево. Каждый дюйм его почти двухметрового тела был исполнен величия, а походка, несмотря на огромные габариты и массу, была мягкой и скользящей. Поднявшись по ступеням к трону, он повернулся, поприветствовал собравшихся в зале кивком головы и сел. Тут же по всему залу раздались шум и скрип — это вслед за монархом садились все присутствующие.
Питер увидел Лужу, тот нежно постукивал себя пальчиком по коленке, его глаза ничего не выражали, — ну совсем как у рептилии. Интересно, как он воспримет эту новость?
Кинги медленно, неторопливо достал футляр, вынул из него очки и водрузил их на нос, после чего медленно, с достоинством развернул свиток.
— Он знает свою роль, старый черт, — прошептал Ганнибал.
Кинги еще раз поправил очки, и мгновение-другое проглядывал текст, который должен был зачитать. В зале воцарилась напряженная тишина.
Прокашлявшись, владыка начал говорить, вглядываясь в собравшихся поверх очков:
— Друзья! Мы собрались здесь сегодня внепланово, чтобы я мог сообщить вам о произошедших событиях, имеющих для Зенкали первостепенное значение. Значение этих событий едва ли можно преувеличить. Такого не происходило за всю историю Зенкали. Я бы даже сказал, вполне возможно, что ничего подобного не имело места за всю мировую историю.
На этом месте Кинги прокашлялся, вынул носовой платок и тщательно протер им стекла очков. Тишина в зале стояла такая, что ее вполне можно было потрогать рукой. Оратор снова надел очки, посмотрел поверх них в зал, и загремел:
— Как всем вам известно, в тот печальный период, когда мы находились под французским владычеством, фангуасы понесли тяжелую утрату: они лишились своего старинного и самого почитаемого божества Тио-Намала — «Птицы бога Тиомала», которую французы назвали хохотуньей. Тяга французов к изысканной кухне взяла верх над французской учтивостью. Они не пощадили хохотунью, не взирая на ее святость в глазах фангуасов. Бедная птица исчезла с лица Земли.
Оратор вновь достал носовой платок, снова протер очки и после этой паузы продолжил:
— В то же время, когда исчезла Птица-Хохотунья, пропало и дерево Омбу, нигде кроме Зенкали не встречающееся. Зенкали потерял два вида, имевших большое биологическое значение и для всей Земли. Но, что еще более важно, — фангуасы потеряли свое божество. Это привело, к сожалению, к значительной вражде между фангуасами и гинкасами, поскольку у Гинкасов их бог-то остался. — Бог-рыба Тамбака, принимающий вид дельфина.
В этом месте Кинги вновь сделал паузу и пристально, и довольно свирепо посмотрел в ту сторону, где сидели представители племени гинкасов. А затем включил свою огромную улыбку, ослепил ею собравшихся, поднял огромную ручищу ладонью наружу, как бы одаривая всех чем-то:
— Однако произошло чудо! Ни дерево Омбу, ни Птица-хохотунья не канули в небытие. Они снова с нами!
В зале тут же поднялся невообразимый шум. Фангуасы вскакивали, кричали недоверчиво, возбужденно, истерично. Гинкасы свистели, сбивались в группы, жестикулировали. Кинги позволил какофонии продолжаться в течение минуты. Затем успокаивающе поднял вверх руки, и дождался, когда воцарилась тишина:
— Позвольте теперь рассказать о том, что произошло. Питер Фоксглав и Одри Дэмиэн, всем вам знакомые, исследуя долины на Матакаме, в одной из них нашли не менее пятнадцати пар птиц-хохотуний и около четырехсот деревьев омбу.
Фангуасы, которые слушали затаив дыхание, одномоментно сделали полный выдох. Питер, все это время не сводивший взгляд с Лужи, обратил внимание на то, что его и без того маленькие глазки уменьшились до бесконечно малого размера, а пальчик престал стучать по коленке.
Кинги снял очки, и продолжил говорить, помахивая ими в воздухе:
— Однако, хотя эта новость обладает чрезвычайной важностью, как с биологической, так и с религиозной точки зрения, я не вправе скрывать от вас тот факт, что это событие влечет за собой осложнения. И весьма серьезные осложнения.
Оратор вновь сделал паузу. Лужа подался вперед на своем кресле, чтобы не пропустить ни слова.
— Проблема заключается в следующем. Если будет сооружена плотина, строительство которой планируется, то при этом долина, где обитают и птица-хохотунья — символ божества, и дерево омбу, будет затоплена.
Лужа держался невозмутимо, насколько его обеспокоило сообщение понять было невозможно.
— В настоящее время на пути к нам для участия в церемонии подписания нашего договора с правительством Соединенного Королевства о самоуправлении находится немало высокопоставленных друзей Зенкали. Запланированы большие торжества. Я предлагаю совместить эти торжества с празднованием возвращения нашего божества Тиомала. Вопрос с плотиной будем решать после окончания празднеств, и тщательного, всестороннего изучения возникшей проблемы. Лично я считаю, что строительство ее не возможно.
Кинги сделал очередную паузу и блаженно улыбнулся. Лужа выглядел собранным, как маленькая черная змея, готовая к атаке.
— И вот теперь, триста лет спустя, — Кинги могучим рывком встал с трона, — я могу благословить вас, как встарь. — Он сделал паузу, оглядел зал и прогремел:
— Да пребудет Тиомала с вами!
Затем он спустился по ступенькам вниз и величественно выплыл из зала сквозь кланяющихся, взволнованных, обменивающихся репликами.
Глава пятая
Зенкали буйствует.
Не успели в парламентском зале смолкнуть последние слова монаршей речи, как специальный выпуск «Голоса Зенкали» в мгновение ока разошелся у уличных торговцев и все население острова обо всем узнало. Сказать, что сообщение произвело фурор, было бы слишком слабо — всех последствий не смог предусмотреть даже Ганнибал.
Гинкасы, которые многие годы пребывали в блаженной уверенности, что обладателями истинного божества являются они одни, восприняли новое открытие с нескрываемой враждебностью. Еще бы: ведь само сознание того, что у них есть божество, а у фангуасов такого нет, давало им как этническому меньшинству основание ставить себя выше большинства. И вот теперь они этого лишились! «Фангуасы не имеют права воскрешать птицу-хохотунью, вымершую столько лет назад!» — Негодовали они и с упорством, достойным лучшего применения, принялись дискредитировать сенсационную новость, распуская слухи, громко и с горечью заявляя, что все это обман, что хохотуньи не существует, что это обычная утка, что газету подкупили. Что таким нечестным путем высокомерные фангуасы пытаются надругаться над чувствами и чаяниями этнического меньшинства, и получить себе еще больше власти, то есть вся эта история — шитый белыми нитками заговор сильных против слабых.