Когда Питер добрался до дома Ганнибала, у него сильно болела голова и измучила жажда. Ганнибала он нашел сидящим за столом в своем гигантском кресле-качалке в длинной светлой гостиной, охлаждаемой крутящимися вентиляторами. Вокруг него свора его любимых собак, папки с бумагами на столе и на полу. Ганнибал усердно писал, — на кончике носа очки. Он поднял глаза на Питера, молча указал на столик с напитками и снова вернулся к своей писанине. Питер налил себе выпить и сел на стул рядом с Ганнибалом. Так он сидел, потягивая напиток. Ганнибал наконец закончил писать, перечел написанное, снял очки и поднял стакан:
— Твое здоровье.
— Ваше здоровье, — ответил Питер.
Какое-то время друзья молча пили.
— Ну, — наконец сказал Ганнибал. — Что нового?
Питер сделал большой глоток, а затем поведал Ганнибалу о предложении Джагга. Ганнибал захохотал, раскачиваясь взад и вперед в своем огромном кресле:
— Ну и нахал! Ну и наглец. Надо же, «королю людоедов»… Кинги живот надорвет от смеха!
— Вы собираетесь ему рассказать об этом?! — встревожился Питер.
— Конечно, почему бы и нет? — Старина уже несколько дней не смеялся как следует… он будет в восторге.
Питер снова наполнил стаканы и сел:
— Ну а как вам весь этот идиотизм? Этот американская арфа[51], требующая добавки льда, или этот швейцарец со своими часами?
— А понимаешь ли ты, что, глумясь над столь любимым американцами льдом и над швейцарскими часами, ты посягаешь на культурные основы двух великих держав? — торжественно изрек Ганнибал.
— Ну ладно, — с улыбкой сказал Питер, — послушайте про этого проходимца Лужу. Это куда существеннее.
— Лужа? А ему-то что от тебя надо?
Питер поведал о визите Лужи и о том, чем он закончился. Ганнибал присвистнул:
— Должно быть, он сильно нервничает, если пытался подкупить вас с Одри. Сделать такую глупость. Может быть на него кто-то сильно давит?
— Кто, на него может давить? — спросил Питер.
— Ну, хотя бы твой дядюшка Осберт. Мне никогда не нравился его союз с Хаммером — более прочный, чем связь сиамских близнецов, — а как только я узнал, что Лужа знаком с твоим дядюшкой, я почувствовал, как здорово запахло жареным.
— Вы хотите сказать, что мой дядюшка выиграет от строительства? По-вашему, он тоже сорвет на этом куш?
— Случались и более странные вещи, — заметил Ганнибал. — Вся беда в том, что у нас нет доказательств… Во всяком случае, таких, которые могли бы быть приняты к сведению в суде.
— А эти доказательства каким-то образом можно получить, как вы считаете? — взволнованно спросил Питер. — Ведь тогда всей этой затее со строительством придет конец, не так ли?
— Не уверен, хотя это, несомненно, дало бы нам передышку. Но я не представляю, каким путем мы можем их раздобыть. Разве только эта отвратительная троица явится сюда и вручит нам покаянное письмо с подписями. Но что об этом мечтать. Поедемте-ка лучше на заседание Законодательного Совета и посмотрим, как там пойдет дело.
Совет состоял из вождей Гинкасов и Фангуасов, по двадцать человек с каждой стороны; при равенстве голосов решающий голос оставался за Кинги. Они сидели в своих ярких одеждах, вокруг длинного, до блеска отполированного стола. Кинги выглядел великолепно в мантии пурпурного цвета с золотым шитьем у ворота и на манжетах. На общем фоне резко выделялся один только Лужа в неизменном безупречном европейском костюме с галстуком. Когда Ганнибал и Питер заняли положенные места, Кинги обратился к собравшимся с речью. Говорил он своим богатым раскатистым голосом, который прямо-таки создан был для риторики:
— Я начну вот с чего. Совет должен уяснить одну простую вещь. Невозможно лишать фангуасов их вновь обретенного божества — это было бы равносильно лишению племени гинкасов их божества. Стоящая перед нами проблема заключается в том, что Птица-хохотунья и дерево Омбу погибнут, если будет построен аэродром. А парламент уже за это проголосовал. И сегодня мы должны решить, как построить аэродром без нанесения ущерба религиозным чувствам фангуасов. Сейчас я подойду к каждому и попрошу его высказать свое мнение в индивидуальном порядке. После этого может быть открыта общая дискуссия.
Кинги медленно обходил стол и спрашивал, у кого какие идеи. Кто-то высказывался кратко и по существу, но большинство, не имея никаких конкретных предложений, тем не менее не прочь были почесать языками и бубнили, что Бог на душу положит, наслаждаясь звуком собственного голоса. Ганнибал слегка пофыркивал от нетерпения и в какой-то момент написал Питеру на клочке бумаги: «Ходят по кругу, толкут воду в ступе… я же говорил Кинги, что так и будет. Впрочем, я дал ему одно предложение, должно сработать. Напомни мне, что я хочу встретиться с этим настырным Друмом».
Наконец, после бесконечных дискуссий, после двух часов криков, Кинги поднял руку, призывая к тишине, а когда она наступила, по-отечески улыбнулся сидящим за столом, и произнес:
— Благодарю всех за то, что вы так серьезно отнеслись к этому вопросу и внесли такие дельные и разумные предложения.
Он сделал паузу, надел очки и взглянул на листок бумаги, который держал в руке. Затем снял очки и благожелательно взглянул на членов Совета:
— Тем не менее, ни одно внесенное предложения не решает нашу проблему. Поэтому, если позволите, я выдвину свое собственное — полагаю, оно послужит делу.
Члены Совета внимали королю, загипнотизированные его могучим обликом. Только Лужа — это не ускользнуло от внимания Питера — смотрел на короля, прищурив глазки и тихонько отбивая барабанную дробь указательным пальчиком на полированной поверхности стола.
— Итак, — продолжил Кинги, — наша задача заключается в том, чтобы спасти и дерево, и птицу. Каков наилучший вариант решения? Вывод очевиден: если мы не хотим, чтобы они находились там, где находятся в данное время, нам придется переместить их. А если так, то требуется детальное изучение всех биологических аспектов жизни птицы: только тогда можно будет подобрать подходящее место для ее переселения. Ситуация с деревьями несколько сложнее, и решение ее куда более дорогостоящее. Как вам известно, в Америке разработали методы пересадки взрослых деревьев, я предлагаю их изучить, и применить при пересадке деревьев омбу в то самое место, куда мы соберемся переселить птиц.
После этих слов все шепотом, возбужденно стали переговариваться. Один лишь Лужа оставался молчалив и даже не пытался скрыть презрительную усмешку. И во время общей дискуссии он не выдвинул никакого предложения, а лишь пожал плечами, сказав, что присоединится к решению большинства.
— Я понимаю, — продолжал Кинги, — что этот путь будет медленным и дорогостоящим, но это единственно возможный путь. Я также уверен, что на спасение уникальных видов поступит финансовая помощь из разных стран. Поэтому, я предлагаю учредить специальный фонд — «Фонд Птицы-Хохотуньи». Профессор Друм немедленно приступит к изучению Птицы-Хохотуньи и методов пересадки дерева Омбу. Вы все согласны с таким подходом к решения проблемы?
Участники совещания были настолько очарованы новаторским подходом Кинги, что в зале на мгновение воцарилась ошеломляющая тишина. Затем все подняли руки и в один голос сказали «да». Собравшиеся смотрели друг на друга, улыбаясь, кивая головами в знак одобрения, и радуясь так, как будто проблема была уже решена.
— Прекрасно, — сказал Кинги. — На этом наша встреча заканчивается. Месяца через два, когда у профессора Друма будут готовы результаты исследований, мы соберемся снова.
Он встал и повел Ганнибала и Питера к себе в апартаменты, а оживленно болтающее собрание двинулось к выходу. В кабинете Кинги был приготовлен большой термос с «Оскорблением Величества». Кинги молча наполнил стаканы, и все трое молча подняли их, приветствуя друг друга. Сделав первый глоток этой адской смеси кокосового молока и спиртного, Кинги произнес: