— Браво! Отличный бросок! — зааплодировала Джу, подпрыгивая от радости.
Лужа перевернулся на спину, его лицо было серым, дыхание отрывистым, хриплым. Его в равной мере потрясли и полученный, сильный удар в спину, и падение, и вид подскочившего к нему растрепанного и тяжело дышавшего Питера, следом за которым подбегали капитан Паппас и Одри.
— Ф-Фоксглав! — прохрипел он, злобно сверкая глазами.
— Да, дорогой мой, — неласково сказал Питер, наклоняясь и поднимая Лужу за шиворот. — Это я, и я хочу с тобой рассчитаться, маленькое чудовище!
Примерившись, Питер ударил Лужу в челюсть. Лужа упал, глаза у него потускнели, по лицу текла кровь. В этот апперкот Питер вложил всю боль и тревогу, переполнявшие его с того момента, как он узнал об исчезновении Одри.
— Это было тебе за меня, — Питер, снова схватил Лужу за лацканы и легко, как куклу, поднял, — а вот это за мисс Дэмиэн! — Питер снова занес руку для удара. Но Лужа быстро, словно атакующая змея, выхватил из рукава нож с тонким лезвием и ударил им Питера в грудь. Удар пришелся в небольшую серебряную фляжку, которую Питер позаимствовал у Симона Дэмиена, и носил в грудном кармане. Фляжка спасла Питеру жизнь, — лезвие скользнуло по металлу вверх, и рассекло его лицо от подбородка до уха.
Питер выпустил ворот противника, увидел кровь, струящуюся по своей куртке, тупо поднял глаза на Лужу, который с оскаленными зубами уже собирался нанести удар ножом в живот. Казалось, спасенья нет. Но вдруг могучая смуглая рука, покрытая густой шерстью, перехватила и с такой силой сжала ручонку с ножом, что Лужа заорал от боли, и тут же другая такая же рука с силой опустилась на затылок Лужи. И вот Лужа уже валяется на земле, будто брошенная кукла.
— Ха! Этот ублюдок и с ножом-то правильно обращаться не умеет. — Голосом полным презрения и отвращения произнес капитан Паппас, которому и принадлежали могучие руки, спасшие Питера.
— Питер, что с тобой, дай посмотрю? — Воскликнула подбежавшая Одри.
Питер повернул к ней лицо. — Порез, от подбородка до уха, был похож на удар саблей и развалил щеку до кости, текла кровь.
— Нож, — коротко сказал Питер, пытаясь улыбнуться, — рана выглядит страшнее, чем есть на самом деле.
— Но, если бы она и выглядела, и была действительно страшной, ты был бы мертв, идиот! — сказала Одри и разрыдалась. — Какого черта ты с ним связался, почему, зачем?
— Потому что он вдвое меньше меня, — попытался отшутиться Питер. — Только поэтому.
— Давай, я промою твою рану, — сказала Одри.
— Нет, нет, — возразила подошедшая Джу. — Предоставь это мне. Это нужно делать умеючи, а то шрам может остаться уродливый, а это на всю жизнь.
Она обработала рану с помощью маленькой аптечки первой помощи, которую захватила с собой, затем соединила края раны, наложив полоски пластыря, и сказала Одри:
— Теперь, моя дорогая, быстрее в госпиталь! Доктор Мафузи, конечно, врач не очень хороший, но иглой работает изумительно, как настоящий кудесник. Вот увидишь, пять секунд — и твой кавалер будет выглядеть в два раза красивее гобелена из Байе [56]. Да, захвати своего отца на случай, если Питер вдруг упадет в обморок.
— В обморок?! — Возмутился Питер. — Я не собираюсь падать в обморок! Я хочу дождаться, когда этот маленький ублюдок придет в себя, и тогда…
— Не выдумывай, — твердо сказала Одри. — Джу права.
— Оставь Лужу, мы им займемся сами, — вмешался Ганнибал. — Обвинение в покушении на убийство решит его судьбу.
— Аминь! — И как только Джу это произнесла, в кустах раздалось жалобное «Ха, ха! Ха, ха!». — Содавалось впечатление, что птицы-хохотуньи оплакивали Лужу, лежащего на земле.
Глава восьмая
Зенкали празднует победу.
Кинги лежал в своем огромном гамаке, покачивая его ногой и недовольно хмурясь. Рядом сидели Ганнибал и Питер, щека которого была заклеена пластырем. У всех в руках были большие бокалы с изобретенным Кинги «Оскорблением Величества», но, несмотря на то, что выпито уже было прилично, по их лицам этого сказать было нельзя.
— Поймите меня правильно, Питер, — Кинги сделал очередной глоток, — я благодарен вам и Одри за то, что удалось спасти долину и вывести на чистую воду этого мошенника Лужу. Если бы на Зенкали существовали «Крест Виктории» или «Пурпурное Сердце»[57], вы получили бы и то и другое, и я еще посетовал бы, что награда слишком мала. Впрочем, я найду способ отблагодарить вас, но в свое время. Удалось обезвредить Лужу, но это не решило проблему с долиной. Ко мне по-прежнему являются сэр Осберт и сэр Ланселот с диаметрально противоположными предложениями, и у каждого из них достаточно веские аргументы. Поэтому я и позвал вас с Ганнибалом сюда сегодня, — скоро, в одиннадцать часов они придут, чтобы обсудить вопрос.
— О, Боже мой, — простонал Ганнибал.
— Это единственный путь, мой дорогой Ганнибал. Они оба выскажутся, поговорим, вдруг до чего-нибудь и договоримся.
— По-моему, Кинги прав, — Питер говорил с трудом. — За неимением лучшего, расскажем сэру Осберту все про Лужу, думаю это должно умерить его пыл.
— Отличная идея, — обрадовался Кинги. — Об этом я как-то не подумал. Кстати, вы разыскали Друма?
— Нет, он все еще где-то в лесу. Я оставил ему записку.
— Удивительно, — раздраженно сказал Ганнибал. — То надоедает, хватает буквально за пуговицы, а когда действительно нужен — его не найдешь.
Они снова погрузились в мрачное молчание. Затем Кинги допил бокал, с трудом выбрался из гамака и произнес:
— Вон идет Малапи, мой мажордом, а значит — пора сражаться! Пошли, джентльмены.
В просторной столовой с противоположных концов огромного стола восседали сэр Осберт и сэр Ланселот, демонстрируя полное безразличие к сопернику, словно два кота на каменной ограде сада. Оба встали и холодно поклонились Кинги, когда тот вошел в комнату. Кинги, источая притворное радушие, сверкнул зубами и прогремел:
— Мой дорогой сэр Ланселот, мой дорогой сэр Осберт, простите, что запоздал. Все, знаете, дела, государственные заботы! Но о них я вам ничего рассказывать не буду. Не желаете ли прохладительных напитков? Сегодня такой жаркий день. Тут у меня почти все, что душе угодно… Прекрасно, вам, сэр Осберт, виски с содовой, а вам, сэр Ланселот? Джин с тоником — отлично… Ганнибал, Питер, вот вам целый кувшин напитка из кокосового молока, который вы так любите… Ну, все устроились? Вот и замечательно, замечательно!
Кинги сел, оглядел собравшихся. — Кипучий, как вулкан, неотразимый, как лавина. — Откинулся на спинку стула, сделал серьезное, значительное лицо, переплел большие коричневые пальцы:
— Итак, сэр Ланселот, вы получили мое письмо? Копию я, естественно, отправил сэру Осберту. Теперь я был бы рад выслушать ваши мнения, по его содержанию.
Сэр Осберт посмотрел на сэра Ланселота так, словно видел его впервые. На короткое время воцарилась тишина. Затем сэр Ланселот прокашлялся, одарил всех легкой, осуждающей улыбкой и произнес:
— Итак… если не возражаете, я начну первым. Полагаю, мои взгляды помогут определить порядок дальнейших обсуждений.
Сэр Осберт громко саркастически фыркнул, но сэр Ланселот это проигнорировал и продолжил:
— Ваше Величество, я досконально изучил ваше письмо. Позвольте с самого начала выразить свое понимание и сочувствие в связи с неординарностью и сложностью положения. Идея строительства аэродрома возникла до того, как была открыта долина хохотуний, отсюда и трудности. Я, как защитник природы, против строительства, но окончательное решение должны, конечно, принять зенкалийцы, и только зенкалийцы.
Тут он бросил быстрый взгляд на сэра Осберта, и глотнул из стакана:
56
Байе — франзусский городок, в музее которого находится знаменитый старинный гобелен конца XI века. Длина гобелена составляет 70 метров, и представлены на нем 58 сцен, которые в хронологическом порядке рассказывают о завоевании Вильгельмом Англии.
57
«Крест Викто́рии» — высшая военная награда Великобритании, вручается за героизм, проявленный в боевой обстановке. «Пурпурное Сердце» — медаль армии США.