— Об одном я просил бы вас, — смущенно сказал Ганнибал, — молчите об этом: не дай Бог широкой публике подумать, что я чувствую привязанность к черномазому.
Кинги запрокинул голову, хохоча и вытирая глаза:
— Ну, Ганнибал, если бы не ты, да не газета «Голос Зенкали», каким скучным было бы мое правление!
Наконец речь была готова, и хотя ее содержание было в значительной мере Ганнибала, но, заключенные в ней чувства, полностью принадлежали Кинги.
И вот наступил торжественный час. По такому случаю все надели свои самые красочные одеяния. Сиденья зала парламента, обитые алой кожей, располагавшиеся в один ряд в виде двух сходящихся полумесяцев, стали такими же яркими и разноцветными, как лоскутное одеяло. Кинги в алой с желтым ослепительно блестящей мантии медленным шагом прошествовал по залу, отвешивая торжественные поклоны. Поднявшись по ступеням к трону, он осторожно устроился на нем, расправив складки своего одеяния. Вынул очки, водрузил их на нос, достал лист со своей речью. Поднялся с трона и мгновение простоял молча, огромный и величественный, одеяния ниспадали с его могучей фигуры, словно знамена победы.
— Друзья, — начал Кинги своим глубоким, раскатистым голосом, — сейчас вы узнаете новости, которые не только удивительны сами по себе, но и представляют исключительную важность для всех нас и для будущего Зенкали. Мы на нашем острове живем в эпоху чудес. Нам повезло, потому что для большинства людей в этом мире чудеса — это прошлое, в котором, как правило, можно сомневаться.
Он сделал паузу. В зале стояла удивительная тишина — трудно было поверить, что столько людей могут вести себя так тихо.
— Нам придется обойтись без аэродрома, — сказал Кинги, сняв очки и используя их для того, чтобы подчеркивать высказываемые мысли, — и вот почему. Если бы мы пошли на строительство аэродрома, то ввергли бы экономику Зенкали в глубокий хаос. От этого пострадали бы все без исключения. Позвольте разъяснить насколько вовремя и каким образом удалось это установить.
Он снова надел очки, заглянул в текст, который держал в левой руке, а затем посмотрел в зал:
— Была обнаружена Птица-Хохотунья, тем самым Бог фангуасов вновь явил свой лик миру. Этот Бог считался покинувшим остров. Но выяснилось что это не так. Оказалось что это божество незримо и неслышно, как и положено добрым божествам, все время поддерживало и продолжает поддерживать благополучие всех зенкалийцев — и фангуасов, и гинкасов. Сейчас я расскажу, как это происходит. Вам всем известно, какое важное значение имеет дерево амела для экономики Зенкали. И вот недавно удалось установить, что цветок дерева амела может опыляться только бабочкой амела, обладающей для этого чрезвычайно длинным хоботком. Следовательно, если исчезнет она, исчезнет и дерево амела. Чтобы обеспечить надежную защиту этой важной для нас бабочке, нужно было узнать как можно больше о ее жизни, и главное — где и каким образом она размножается. Для этого на остров был приглашен профессор Друм, которого вы все хорошо знаете. Профессор нашел место, где размножается бабочка амела, и выяснил, как это происходит. Эти сведения ошеломили меня.
Ганнибал, наблюдавший за венценосным оратором с почтением и восхищением, только сейчас понял, почему владыке с таким трудом давалось составление этой речи. Еще бы — ведь ему предстояло разъяснить сложную биологическую проблему доходчиво и красочно, как если бы он учил детей азбуке с помощью кубиков с буквами и рисунками. Король снова сделал паузу, чтобы сказанное хорошо уложилось в сознании всех, и продолжил:
— Местом, где откладывает яйца бабочка амела, оказалась Долина Хохотуний, поскольку вылупляющиеся из яиц гусеницы питаются лишь исключительно листьями дерева омбу!
Услышав удивленный шум в зале, он снял очки, поднял вверх свою могучую правую руку, прося тишины. Дождался ее и, направив руку с очками на собравшихся, пояснил:
— Профессор Друм предлагал гусеницам в качестве еды четыреста двадцать различных растений. — Кинги, надев очки, поднял над головой ладонь и растопырил пальцы, будто собирался показать на них это число. — Четыреста двадцать! Но во всех случаях гусеницы чахли и гибли. Лишь когда, профессор Друм попал в долину хохотуний и увидел сотни гусениц амела питающихся листьями дерева омбу, он осознал все значение этой долины.
Кинги достал большой шелковый платок, промокнул им лоб, а затем, зажав его меж пальцев, жестикулировал, подчеркивая сказанное:
— Возможно, вы спрашиваете себя, есть ли на свете что-либо более необычное, чем только что вами услышанное? Получается, что все наше благосостояние зависит от бабочки, а это маленькое существо, в свою очередь, зависело и зависит от дерева, которое, как мы думали, давно исчезло с нашего острова! Теперь это дерево вновь обнаружено у нас. Но чудеса на этом не заканчиваются. Профессор Друм установил, что в не меньшей степени, чем существование бабочки зависит от дерева омбу, существование самого дерева омбу зависит от птицы-хохотуньи. — Когда плод дерева падает на землю, птица съедает его. Проходя по пищеварительному тракту птицы, семечко подвергается воздействию желудочного сока, в результате чего его оболочка становится мягче и семя получает возможность прорасти. Теперь вам понятно, дорогие друзья, каким образом наш старинный бог незримо и неслышно помогал нам на протяжении веков? Когда Птица-Хохотунья освобождает свой кишечник, семя попадает в почву и дает начало дереву.
Кинги спрятал носовой платок, снял очки и долго оглядывал собравшихся:
— Ну как, разве не полезно узнать, что наша судьба зависит, во-первых, от бабочки?
С этими словами он столь изящно поднял свою смуглую руку, будто она и в самом деле была бархатисто-темным крылом бабочки, а потом повернул руку ладонью к публике, — розовой, словно обратная сторона крыла мотылька.
— Во-вторых, от дерева.
Сказав это, он широко раскинул руки и стал поразительно похож на дерево Омбу.
— И в-третьих, — прогремел он, вопрошающе подняв палец, — разве вас всех не унижает осознание того, что ваша судьба зависит от пищеварения какой-то птицы?
Парламентарии зашептались между собой, усиленно жестикулируя.
— Так вот, все мы связаны одной цепью, — Кинги переплел пальцы и подергал их, как бы иллюстрируя вышесказанное. — Дерево амела, бабочка, дерево омбу, птица-хохотунья и, наконец, мы все. Никто из нас не выживет без других звеньев этой цепи. Без этих деревьев и существ погибнут все наши надежды на будущее Зенкали. Мы можем обойтись без аэродрома, но мы не можем обойтись без помощи Природы.
Кинги снял очки и с огромным достоинством вышел из зала, оставив парламентариев взволнованно обсуждать услышанное.
На следующий день «Голос Зенкали» вышел с огромным заголовком: «Король имеет Бога в саду». Этот примечательный заголовок поставил точку во всем этом деле.
Великолепный парад имел грандиозный успех. Впереди маршировал оркестр Лоамширцев, исполнявший национальный гимн Зенкали. В его основу легла бесхитростная популярная мелодия, слегка аранжированная самим Кинги, когда он принимал ванну. Слова гимна принадлежали Ганнибалу. Смысл его первого куплета был следующим:
Но поскольку гимн Ганнибалом был написан на пиджин-инглиш, то оригинале почти все слова текста слова были другими.
За оркестром в огромной богато украшенной повозке рикши везли Кинги. Следом несли плакат со словами выполненными вышивкой: «Зенкали в преддверии». Он остался неоконченным, поскольку женщина, его выполнявшая, неожиданно преждевременно родила.
Далее следовала огромная повозка, запряженная шестью ухоженными, лоснящимися зебу. В ней Питер и Одри везли большую клетку с парой хохотуний. Птицы, увидев множество людей, которые могли дать им лакомство, обрадовались. Они бегали взад и вперед по клетке, крича «ха-ха-ха» и стуча клювами с пулеметной быстротой. На всех фангуасов произвела огромное впечатление громогласность их вновь обретенного Бога.