— Ну, это как раз ерунда, — сказал Друм. — Деревья и птицы меня абсолютно не волнуют. Главное то, что когда я опубликую свой материал, я реабилитирую себя в глазах научного мира. Ведь из-за крохотной ошибки в одной моей статье — машинистка ляпнула пару лишних нуликов, только и всего — меня освистали во всем академическом мире! Видите плотность мух цеце на единицу площади оказалась абсурдной. Ну уж теперь я воздам им сполна! Вот погодите, опубликую свою статью…
Следующая «картина морской жизни». — Губернатор и леди Эмеральда маловразумительно, не понятно общаются с Кармен.
Кармен: «О, как я рада, как я несказанно рада, что и деревьям, и птицам ничего не угрожает. Ей-богу, не вру, ваше превосходительство!»
Губернатор: «Экстраординарно — это наиболее важно — Бог и всё остальное — всё и все достойны похвалы — соль земли.»
Кармен: «Признаюсь вам, ваше превосходительство, что из-за всех этих политических осложнений, у меня были проблемы с моими девочками. Они становились беспокойными, несмотря на то, что верили в правое дело. Ну вы знаете, это все равно что не выводить свою собаку на прогулку.
Губернатор: «Благородное женское тело — хребет Империи. — Экстраординарно»
Леди Эмеральда (вставив в ухо слуховой рожок, и демонстрируя дружелюбие): «Вы должны почаще приходить на ланч. Мы так редко видим вас и ваших очаровательных дочерей.
Кармен (розовея от удовольствия): «Хорошо, если вы действительно уверены, что хотите видеть их в Доме правительства, то уверяю вас, я прослежу, чтобы они вели себя прилично и все такое, и не докучали джентльменам».
Губернатор: «Соль земли».
Одри и Питер «поплыли» далее, прихватив по пути еще по стаканчику. Внезапно до них долетел сердитый голос капитана Паппаса. Подойдя ближе, они услышали разговор Паппаса с лордом Хаммером.
Паппас: — У меня есть бумаги, которые этот недоносок Лужа отдал мне на хранение еще до того, как мы его разоблачили, понимаете.
Лорд Хаммер: Понятно, и что же это за бумаги?
Паппас (оскорбленно нахмурившись): «А почем я знаю? Я не читаю чужих личных бумаг. Но теперь, когда этот ублюдок покинул остров, что мне с бумагами делать? Как вы думаете?» — Маленькие черные глазки капитана смотрели на лорда Хаммера с выражением совершенной невинности и простодушия.
Лорд Хаммер (стараясь тщательно, осторожно подбирать слова): «Ну а если… мы изучим их вместе, то, как вы думаете, мы сможем прийти к выводу о том, что следует с ними делать, а?
Паппас (улыбаясь золотозубой улыбкой мошенника с большой дороги): «О'кей, принесу их тебе завтра, годится?
— Откуда у него бумаги Лужи?! — в изумлении прошептала Одри.
— Он грек, и этим все сказано. — Стал рассуждать Питер. — Оригиналы, или копии? Все или только часть? Вопросов много.
Затем влюбленные натолкнулись на группу швейцарцев из числа защитников природы, которым пожилой адмирал читал лекцию о Первой мировой войне:
— В Ютландском сражении[32], вы, ребята, находились справа от нас, — глаза адмирала увлажнились от волнения, — все рассредоточились…
— Но у нас нет флота, сэр, — влез швейцарец со своей дурацкой точностью.
— Никакого флота? — Ужаснулся адмирал. — У вас не может не быть никакого флота, — у каждого должен быть флот.
— Но Швейцария — маленькая страна, — швейцарец сложил руки чашечкой, словно изображая птичье гнездо. — Мы со всех сторон окружены сушей!
— Опасная штука, земля, — сказал адмирал. — Послушайте моего совета и пробивайтесь наружу с боем.
Одри и Питер двинулись дальше. Вот сам Кинги в своем изысканном халате навис над сэром Ланселотом, на которого так подействовала общая атмосферой веселья, что на его всегда суровом лице вдруг появляется улыбка, и он с достоинством обращается к Кинги:
— Я рад, передать вам наилучшие пожелания от герцога Бертрама. Он очень просил меня вам о нем напомнить.
— О, дорогой Бертрам, — отвечает ему Кинги, с абсолютно бесстрастным лицом. — Знаете, он был моим мальчиком на побегушках в Итоне. Не знаю почему, но все его звали «опущенным Бертрамом».
Сэр Ланселот едва заметно вздрогнул, крепче сжав в руке стакан, огляделся вокруг. — Не слышал ли кто, что он знаком с таким человеком? — И перевел разговор на другую тему:
— Я очень рад, что нам удалось так успешно решить эту проблему с хохотуньями.
— Нам здесь, обычно всегда удается справляться с проблемами на благо острова. Но, позвольте заметить, сэр Ланселот, что, в данном случае, я оценивал вас как разумного, конструктивного и сочувствующего Зенкали человека.
— Спасибо, спасибо, — сэр Ланселот покраснел от удовольствия. — Я рад слышать это, ваше величество! Нами, защитниками природы, обычно недовольны все, и бизнес, и правительства, и обыватели. Нам очень трудно убеждать людей, что мы действуем в их интересах. Люди думают, что мы помешались на любви к животным, ставя их интересы выше интересов человека. Это совсем не так, ибо защита природы — это защита человечества.
— Согласен. По-моему, все, что здесь произошло, лишний раз подчеркивает сказанное вами. Без понимания биологической архитектуры нашего острова, мы могли бы в одночасье погубить и его экономику, и самих себя.
— И надо понять, — подчеркнул сэр Ланселот. — Что произошедшее здесь происходит во многих других местах, происходит во всем мире, но происходит, чаще всего, с гораздо менее счастливыми результатами.
— Хорошо, что я здесь, на Зенкали, обладаю достаточной властью для принятия важных решений, — глаза Кинги заблестели. — Я всегда считал, что в большинстве стран мира власть слишком распылена, чтобы быть эффективной. Демократия по-своему хороша, но подчас при помощи диктатуры — в мягкой, разумеется, форме — можно добиться большего.
— Возможно, что так, — с сомнением сказал сэр Ланселот.
Кинги заметил подошедших Питера и Одри, обнял их за плечи и пророкотал:
— А вот и парочка, благодаря которой все закончилось благополучно. Одри, моя дорогая, по твоему особенно счастливому, сияющему виду можно предположить, что мистер Фоксглав решил поступить как честный человек и сделал тебе предложение. Это так?
— Да, — улыбнулась Одри. — И, я решила, что больше всего он нуждается в ворчливой жене.
— Ему следует радоваться, что на него будет ворчать такая красавица. Открою секрет: наш благодарный остров преподнесет вам в качестве свадебного подарка плантацию деревьев амела.
— О, Кинги. Вы так щедры!
— Скорее предусмотрителен. Я надеюсь, что благодаря этому Зенкали станет вашим родным домом навсегда.
— Если я вас поцелую, это будет считаться «оскорблением величества»? — спросила Одри.
— Будет считаться «оскорблением величества», если ты этого не сделаешь, — твердо заявил Кинги.
— Ну, Питер, пошли, сообщим о нашем решении папочке.
— Да, и скажи своему отцу, что, если он напишет еще что-нибудь непристойное обо мне, я выгоню его с острова. Действительно, «Король имеет Бога в саду». Такие двусмысленности могут испортить репутацию короля, да будет вам известно.
…Под гигантской бугенвиллеей плавно покачивался королевский гамак, в котором восседали Ганнибал и Джу. Рядом с ними, на корточках, сидел Симон Дэмиэн.
— Ну, уважаемый и обожаемый предок, у меня для тебя новость. Наш замечательный король собирается подарить нам с Питером плантацию амела!
— Плантацию амела? Я не потерплю, чтобы моя дочь позорила отцовские седины, живя во грехе на плантации Амелы у него под самым носом.
— Кто сказал что-нибудь о жизни во грехе? — Возмутилась Одри.
— Ты хочешь сказать, что у моей дочери хватило глупости позволить этому неопытному юнцу уговорить ее вступить в брак? Пресвятая Матерь Божья, это едва ли не хуже, чем жить во грехе.
— Я за то, чтобы согрешить, — Джу была настроена практично. — В конце концов, если бы в мире не грешили, я бы осталась без работы. Но, я надеюсь, у вас все серьезно? Могу я вас обвенчать?
32
Крупнейшее морское сражение Первой мировой войны, в котором сошлись германский и британский флоты. Произошло в Северном море близ датского полуострова Ютландия