По внешнему виду птица-хохотунья, была, вероятно, самым любопытным видом птиц обитавших на Зенкали. Эта птица была размером примерно с гуся и имела длинные сильные ноги. У нее был удлиненный, слегка изогнутый клюв (сходный с тем, что у птицы-носорога) и своеобразный большой шлем на макушке. Крылья у этой птицы были маленькими. Птица, по-видимому, обладала необычайно доверчивым нравом, так что она, естественно, стала идеальной добычей для французов, поскольку она не могла летать и не убегала.
Птица-хохотунья была почти так же многочисленна, как гигантская черепаха, но это, к сожалению, не спасло вид от истребления. Фангуасы называли птицу Тио-Намала, что означает «Птица бога Тиомала», а французы — хохотуньей, так как ее крик весьма напоминал дикий, издевательский смех. Все, что осталось от этой удивительной птицы, — пара чучел в Париже, еще одна пара в Антверпене, пять-шесть чучел самцов в разных музеях мира, да с полдюжины скелетов и горстка костей. Одно изящно сделанное чучело самца имеется в музее Дзамандзара.
Любопытно, что когда вымерла птица-хохотунья, исчезло также дерево омбу. Это было своеобразное дерево, которое через неопределенные промежутки времени приносило плоды, которые, по-видимому, составляли важную часть рациона птицы-хохотуньи. На момент написания статьи в Ботаническом саду в окрестностях Дзамандзара растет последнее дерево Омбу, возраст которого, по слухам, превышает триста лет. Хотя дерево регулярно плодоносит, но семена его не прорастают. Похоже, что это дерево — безусловно самое редкое дерево в мире — в конце концов, умрет, не оставив потомства.
Питер отложил книгу. Он потягивал напиток, наблюдал за закатом над почти черным морем, и думал о дереве Омбу. Зная о вымирании животных, он до недавнего времени, как и многие люди, считал, что это естественный процесс, подобный исчезновению динозавров, не имеющий никакого отношения к человеку. Теперь же он знал, что это неправда. Но, как ни странно, он никогда прежде не думал, что растения и деревья тоже может постичь та же участь, что и животных. Впервые он увидел все это в целом: если ты губишь лес, ты губишь и живые создания, обитающие в нем и вокруг него. Но возможен и обратный процесс: если ты истребишь этих существ — ты погубишь и сам лес, который во многих отношениях от них зависит. Он налил себе еще выпить и продолжил чтение:
С точки зрения людей, самым полезным из обитающих на Зенкали видов живых существ является бабочка амела. Этот представитель семейства Бражники во многом напоминает европейскую бабочку бражника-колибри[14]. Амела — крупное насекомое с размахом крыльев в десять сантиметров и массивным телом. Подобно своей европейской родственнице, она летает с невероятной быстротой, может летать подобно птице-колибри как вперед, так и назад, и куда более похожа на птицу, нежели на бабочку. Сходной по внешнему виду с колибри ее делает также необыкновенно длинный хоботок, достигающий десяти сантиметров в длину, когда он вытянут полностью, и похожий на кривой птичий клюв. Сверху у нее крылья пепельно-серые, сильно испещренные черными и золотыми пятнами. Снизу — ярко-пурпурного цвета с широкой черной каймой. Из-за быстроты в полете крыльев становится почти не видно. Только у этой бабочки хоботок, достаточно длинный, чтобы проникнуть внутрь трубчатого цветка дерева амела, и таким образом произвести опыление этого дерева, имеющего жизненно важное экономическое значение для острова (см. Экономика). Когда это стало ясно, на острове был введен полный запрет на использование инсектицидов. От этого выиграли и другие виды насекомых, в том числе и вредные, но островитянам пришлось с этим смириться.
Следуя совету — (см. Экономика), Питер открыл этот раздел. Не потому, что любил или понимал эту науку, просто ему хотелось узнать как можно больше об острове. Он был рад обнаружить, что экономика Зенкали настолько проста, что даже экономисту своим описанием было бы трудно ее усложнить. Вот что об этом там говорилось:
Принимая во внимание, все произошедшее с остальным миром, Зенкали повезло, что на нем нет ни заслуживающих внимания минералов, ни нефти. Как следствие, из всей индустрии на нем есть лишь несколько маленьких предприятий легкой промышленности. Процветание острова зависит от дерева амела, — вся его экономика базируется на этой культуре. (В прошлом на острове неоднократно пытались выращивать сахарный тростник, бананы, ананасы, но безуспешно.)
Зенкали повезло и в том, что он находится за пределами зоны циклонов и ураганов, — здесь очень стабильный климат, благоприятный для процветания дерева Амела. Это единственное дерево, пережившее нашествие европейцев, больше нигде в мире не встречающееся. И оно самым упрямым образом отказывается расти где-либо еще, поскольку там нет бабочки-амелы. Зенкали обладает монополией на это замечательное дерево, вероятно, превосходящее по своим достоинствам пальму. Оно достигает шести— восьми метров в высоту, диаметр ствола составляет около тридцати сантиметров.
Ствол дерева — прямой гладкий, древесина — твердая, имеет приятную для глаз медово-желтую окраску. Подобно красному кедру, она устойчива к атакам любых насекомых и даже термитов. Древесина очень ценится как строевая, так и для изготовления мебели. Дерево необыкновенно быстро растет и достигает максимальной высоты через пять лет, хотя считается, что у семилетнего дерева древесина лучше.
Цветы амелы — длинные, алые, имеющие форму трубы, растущие гроздьями, пользуются большим спросом в парфюмерной промышленности при изготовлении духов. Они издают тяжелый, насыщенный и уникальный аромат (нечто среднее между розой и гвоздикой).
Плоды дерева — темно-фиолетовые, с виду напоминают клубнику, растут гроздьями. Из их сока получают великолепное масло, которое находит самое разнообразное применение — от точных приборов до косметики.
Но и это еще не все: недавно было обнаружено, что сердцевидный довольно мясистый лист дерева амела, подвергнутый сушке и химической обработке, дает чудодейственный препарат аминеафрон, используемый для приготовления многих лекарственных средств.
Таким образом, это уникальное дерево дает четыре отдельных и очень важных продукта, каждый из которых приносит очень высокий доход Зенкали, и обеспечивает ему финансово безопасное будущее, чего обычно не хватает небольшим тропическим островам такого рода.
Стемнело, читать стало невозможно, и Питер уже было собрался идти в каюту. Но тут он почувствовал сильный запах чеснока, послышалось громкое дыхание, и рядом в шезлонг опустился капитан. Открыв переносной бар и плеснув себе в стакан солидную порцию узо, капитан самодовольно изрек:
— Мистер Фокстрот, сегодня у нас особый ужин, греческий ужин. Празднуем последнюю ночь пути перед прибытием на Зенкали. Мы с вами пьем, а потом будем танцевать, да?
— Танцевать? — с некоторой тревогой переспросил Питер, представив себя в медвежьих объятиях капитана Паппаса, вальсирующего по палубе.
— Танцевать, — твердо повторил капитан Паппас, — греческий танец, а? Я научу тебя греческим танцам… лучшим танцам в мире.
— Спасибо. — Питер, смирился с тем, с тем, что вечер будет алкогольно-хореографическим.
Питер разочарован не был. Ужин оказался отменным, пришлось это признать. Порции были гигантских размеров, и сопровождались немыслимым количеством вина — белого или красного, в зависимости от того, какой деликатес подавался на стол. По завершении пиршества вышли трое матросов-зенкалийцев и под аккомпанемент бузуки[15] — на ней с необыкновенным чувством и воодушевлением играл сам капитан — начали танец, который в глазах неискушенного мог сойти за греческий. Удивительно, как это жирные, словно сосиски, пальцы капитана ухитрялись извлекать из инструмента столь сладостные мелодии. Вскоре, одурманенный хорошим вином и дружеским общением, Питер обнаружил, что, слева и справа от него — ухмыляющейся зенкалиец. А он, положив им руки на плечи, обхватив их бронзовые, потные шеи, переступает не совсем в такт музыке по палубе. — Звуки бузуки дрожат и плачут, глубокий капитанский бас разносится над залитым лунным светом морем…
15
Бузука — струнный музыкальный инструмент, получил широкое распространение в Греции, Израиле, Турции, Ирландии, на Кипре.
