— Йуцнат!
Марионетка безвольно обмякла. Ларк поймала фигурку, которая продолжала скакать у ее ног, и точно так же вернула подаренное ей слово, прошептав:
— Ичакс!
В дверь уже колотили. С той стороны донесся напряженный голос моего слуги Буджуни:
— Леди Мешара! Король здесь. Лорд Корвин хочет видеть вас сейчас же.
Я поймала куклу-скалолаза, которая карабкалась по каменной стене рядом с массивной дверью, перебросила ее Ларк, и вскоре та затихла в руках дочери, как и остальные.
— Где летун? — прошипела я, лихорадочно оглядывая высокие балки и темные своды комнаты.
На краю зрения что-то мелькнуло, и я, резко обернувшись, наконец его приметила. Пока мы ловили других кукол, Принц выскользнул в открытое окно и теперь трепетал в воздухе, словно подхваченный ветром платок. Вот только ветра не было.
— Леди Мешара! — Буджуни был в не меньшей панике, чем мы, правда, по другой причине.
— Идем, Ларк. Все будет в порядке. Он высоко, никто его не заметит. Держись позади меня, поняла?
Дочь кивнула. Я видела, что мои слова ее напугали. Что ж, причина для страха действительно была. Никого в этом доме не радовал визит короля. Я отперла дверь и сухо поприветствовала Буджуни. Он развернулся и поспешил прочь, зная, что я последую за ним.
Во дворе уже ждали два десятка всадников, перед которыми мой муж льстиво гнул спину. Когда я спустилась с крыльца — Ларк семенила позади, цепляясь за мои юбки, — он как раз целовал мысок королевского сапога. Чересчур проворно для человека, который еще недавно осыпал короля самой отборной бранью. Страх всех нас делает слабаками.
— Леди Мешара! — пророкотал король, и мой супруг наконец вскочил на ноги. На его лице читалось видимое облегчение.
Я присела в глубоком реверансе, как того требовали приличия, и Ларк старательно повторила мой жест, чем привлекла внимание короля.
— Кто это тут у нас? Твоя дочь, Мешара?
Я коротко кивнула, но не стала ее представлять. В именах заключена сила, а мне не хотелось давать королю ни крохи власти над моей дочерью. Было время, когда я сама искала его внимания. Я была правнучкой лорда Инука, наследницей благородного рода, и, что скрывать, питала к статному Золтеву Дейнскому определенную симпатию. Однако это было до того, как он на моих глазах отрубил руки старухе, пойманной на превращении пшеничных колосьев в золотые ленты. Я принялась умолять отца выдать меня замуж за лорда Корвина. Корвин был слабым человеком, но по натуре своей не злобным. Однако с годами я начала задумываться, не таится ли в слабости равная опасность, ведь именно с ее попустительства так часто расцветает зло.
— Ни одного сына, Корвин? — спокойно спросил король Дейна.
Мой муж смущенно покачал головой, будто стыдясь этого факта, и я почувствовала, как меня охватывает ярость.
— А я, как видишь, показываю сыну его королевство. Однажды он унаследует все это. — И Золтев широким жестом обвел донжон,[1] горы и людей, преклонивших перед ним колени, будто ему принадлежало даже небо над нашими головами и воздух, которым мы дышим.
— Принц Тирас! Позволь своему народу взглянуть на тебя. — Король развернулся в седле и сделал приглашающий знак рукой.
Королевская стража расступилась, освобождая проход для мальчика на огромном черном жеребце. Наследник иноходью приблизился к отцу и остановился рядом с ним. Паренек был тощим и угловатым — сплошь локти, плечи, ступни и коленки, настоящая жертва подросткового скачка роста. Волосы и глаза мальчика были темными, почти черными, как шкура сопящего под ним скакуна, а вот кожа светилась теплотой, будто золото Пряхи. Его мать, покойная королева, происходила родом не из Джеру, а из южного королевства, жители которого славились смуглостью и умением обращаться с мечом. Принц держался в седле вполне уверенно, но стража все равно окружала его свободным кольцом, готовая в любую минуту кинуться на защиту наследника трона. Я не заметила у него на груди королевского креста, да и зеленая попона его жеребца ничем не отличалась от тех, что украшали лошади конвоя; вероятно, это было сделано для его безопасности. Сын непопулярного в народе короля — или популярного, здесь разница небольшая, — можно ли придумать лучшую мишень для похищения и мести?
Я снова присела в глубоком реверансе. На этот раз Ларк не последовала моему примеру, а бросилась к черному коню и протянула пальчики к его гриве — бесстрашная, как и всегда. Рядом с огромным жеребцом она казалась детенышем фэйри. Принц соскользнул со своей живой горы и протянул Ларк раскрытую в приветствии ладонь, представляя ее своему коню. Та засмеялась, вложив свою миниатюрную ручку в его, и мальчик тоже улыбнулся, когда она мельком поцеловала костяшки его пальцев. Мне показалось, будто дочь при этом что-то шепнула, и я торопливо шагнула к ней, чтобы увести, охваченная внезапным страхом. Неужто она решила вручить принцу один из своих невинных даров? Но никто не смотрел ни на нее, ни на Тираса.