Ясно, он делает более просторный и более надежный шалаш. И то верно, потому что в яме под еле наброшенными худыми и сухими ветками и одному человеку укрыться было невозможно. Вот-вот польет снова дождь, и Огхе с братом придется мокнуть. Чего доброго, еще простудятся. Да и Птице тоже не хотелось оказаться под дождем.
Потому она помыла посуду и постаралась хоть чем-то помочь Саену. Хотя бы получше окопать столбики да побольше натаскать хвороста. Судя по всему, костер разведут под навесом шалаша, и, может, и ей с хозяином придется тут ночевать. Хотя Птица слишком хорошо улавливала желание Саена поскорее убраться из этих мест.
Перенесли спящего Тхана в только что построенный шалаш. Саен удобно устроил его на срубленных ветках, которые накрыл собственным плащом. Плащ Птицы он свернул и сунул ей в руки со словами: "Тебе пригодится".
Солнце между тем скрылось за холмами. Потемнело, похолодало. Сидя на небольшом обрубке дерева, которое Саен примостил вместо скамьи, Птица думала о том, что хорошо бы привести себя в порядок, отмыть руки и лицо и завалиться спать. В шалаше места для всех хватит. А завтра видно будет… Завтра будет новый день…
— Мы уезжаем, Птица, — резко сказал Саен в ответ на ее мысли.
Посмотрел пристально и внимательно, и стало ясно, что вопросов задавать не надо. Надо просто повиноваться. Как легко Птица стала понимать своего хозяина! Мысли для нее оставались недоступными, но общие желания и эмоции — это пожалуйста, это она угадывала очень быстро.
С тоской всмотревшись в непроглядную темноту леса, Птица кивнула. Чтоб зменграхи подрали всех железных рыцарей ордена!
— Вот именно, — буркнул Саен, — дери их всех зменграхи. Огха, слушай меня. Парень твой проснется завтра, и ему будет гораздо лучше. Твоя задача — держать его раны в чистоте. Я оставлю тебе бальзам от ожогов, немного оставлю, вот в этой мисочке. Смотри, не растрать зря. Руки у тебя обязательно должны быть чистыми, когда будешь перевязывать раны брату. Поняла?
Огха кивнула и снова поцеловала деревянный круг. Затем вдруг поклонилась Саену до самой земли. Тот поморщился и спросил:
— Я что спросил? Я просил кланяться мне? Ну-ка, повтори, что я сказал только что.
Огха вытаращилась на него, будто он потребовал произнести древние заклинания барабанщиков Мгамга. Хлопнула темными ресницами, вытянула вперед губы и, наконец, выдала:
— Перевязывать раны надо. Ты сказал.
— А еще?
Огха замялась, после добавила:
— Руки мыть, что ли?
— Чтоб я сдох… Да, Огха! Да! Раны перевязывать только чистыми руками, и беречь бальзам, не перевернуть и не опрокинуть. Повтори, ну-ка!
Саен заставил Огху повторить указания четыре раза. После поинтересовался, умеет ли она читать. Оказалось, что умеет, что девочкам их деревни обязательно было ходить три года в школу ордена, чтобы уметь читать правила и указы.
— Вот и славно. Я оставлю тебе бумагу, смотри, не потеряй ее. С этой бумагой тебя и твоего брата пропустят в Каньон Дождей. Вы ведь сироты, в Каньоне вам помогут. Брату найдут работу, тебя определят в школу. И, — Саен с сомнением окинул худенькую фигурку Огхи, — может, тоже работу найдут. Тебе эту бумагу надо не потерять. И денег вам оставлю, суэмское серебро. Купите еды на него. Ясно?
Огха закивала и снова принялась целовать амулет.
Саен со злостью сорвал с нее украшение и выкинул в кусты. После заговорил, резко и раздражительно:
— Не надо целовать обереги. Не они помогают и спасают. Ты лучше меня слушай и соображай, что говорю. Я не могу ждать до утра, мне надо двигаться. Потому запоминай и соображай. Думай, ясно?
Саен заставлял бедную Огху раз за разом повторять свои указания, после написал на плотной бумаге разрешение для двух детей Огхи и Тхана поселиться в Каньоне. Уже ставя подпись, он вдруг поднял голову и глянул на Птицу:
— Ты ничего не слышишь? А, ну-ка, прислушайся.
Птица дернула плечами, оглянулась. Лес шумел спокойно и уверенно. Где-то далеко кралась парочка кабанов. Еще дальше шуршали лисицы, еле слышно шуршали, выбираясь из своих нор на ночную охоту. А еще дальше шли люди. Несколько человек.
— Люди? — тихо спросила Птица.
— Они не так далеко, как тебе думается, и они идут сюда. Дым от костра привлек их.
— И что делать?
— Ничего. Не раскрывать рот и быть готовой. Всегда надо быть готовой, Птица.
Глава 20
Их было пятеро. Они умели двигаться тихо, потому вынырнули из чащи бесшумными призраками. В руке одного полыхал факел, освещая его коренастую фигуру в сильно потрепанном кожаном доспехе Тханурского ратника. Четверо из них были лохматыми и бородатым — здоровенные мрачные мужики. Лишь пятый, ступающий рядом с факельщиком, был чуть ли не подростком, длинноволосым и мрачным.