Травка принадлежала храму. Всегда. Была рождена там, посвящена с младенчества. Но растить ее выпало Нок. Так легли пророческие кости в руках Главного жреца храма. И вот уже два года Травка жила в маленькой хижине. Была она молчаливой, медлительной и странной. Странной до противного, леденящего душу ужаса. Когда начинала хрипло кричать ночами и биться об пол, или когда смотрела вот так, серьезно и пронзительно, будто не глаза у нее, а черный камень, из которого сделан жертвенник в храме Днагао. Холодный, непроницаемый камень.
Травка не говорила. Вообще. Ни одного слова. Кричать — да, кричала. Когда хватала ее падучая. Билась головой об пол, и помогало тогда одно — прижать ее изо всех сил к полу, руки прижать, ноги. И шептать на ухо древнее заклинание, которому научила Нок ведунья Хамуса.
Мама Мабуса ругала Травку и называла проклятой девкой.
— Чего это жрецы удумали? И что за напасть такая? А если она больна и передаст нам заразу? — ворчала она. Но выгнать Травку не решалась. Кто же осмелиться не слушать жрецов? Воля жрецов — это воля духов Днагао, никто не может ее ослушаться.
Нок сунула Травке в руки кусок лепешки и кинула на колени деревянные бусы. Это займет ее надолго. Травка любит гладкие бусины, перебирает их и перебирает. В сумраке хижины. И медленно поедает кусок лепешки. Ест она совсем мало, потому ручки и ножки у нее тонкие, точно палочки. Зато глазищи на пол лица. Глянет — и душа застынет.
— Вот теперь пойдем, — сказала Нок и перевязала концы своих кос тонким зеленым шнурком с бусинами на конце.
Браслеты на ее руках при этом тихонько звенели.
— Зачем тебе столько браслетов? — спросила новенькая девочка, когда они бодро шагали по тенистой улице, по гладким темными камням мостовой, поднимаясь на городской холм.
— Ты ничего не знаешь о браслетах? — удивился Еж. — Ты же из Верхнего Королевства. Там тоже стоят храмы Духов Днагао. А в Храмах должны святить браслеты-обереги, от злых духов. Чтобы духи Днагао не убили тебя, и чтобы злые люди не сглазили. Браслеты у всех есть, и у меня тоже, — Еж вытянул руку и показал на кожаные ремешки, украшенные медными позеленевшими бляхами.
— У меня был амулет, — тихо ответила новенькая.
Провела рукой по груди, точно надеясь убедиться, что амулет все еще там и добавила:
— Рыцари ордена сняли его у меня. Сказали, что все мы мерзкие идолопоклонники. Сестра моя осталась у них и два брата.
— Сколько дождей сестре было? — спросила Нок.
— Восемь. Она младше меня. Нас у отца десятеро. Шестеро девочек и четыре мальчика. Отец задолжал магу нашего удела, вот и продал нас рыцарям. Меня, сестру и двух братьев. У него еще остались старшие мальчики, которые обрабатывают поле и охотятся.
— Так всегда делают. Хвала духам, что тебя не оставили у рыцарей. Иначе подстригли бы тебя, выбрили все волосы, одели в длинную темную юбку и заставили всю жизнь работать на рыцарей. И ты бы никогда не узнала, что значит отдавать свою любовь мужчинам. Потому что для рыцарей это страшная мерзость, как и наши Храмы.
— Говорят, что у них в Храмах Всех Знающих холодно и страшно, — осторожно заметил Еж.
— У них не страшно, — ответила новенькая, — но у них холодно. И много работы. Я видела, как люди трудятся на полях.
— Ну, много работы и тут. Вот попала бы ты к торговцу рыбой, так узнала бы, что по чем. Целый день чистить рыбу — это тебе не хворост повару таскать, — пояснила Нок.
— А куда мы сейчас идем?
— В Храм Днагао, как мама Мабуса велела.
— Вы хорошо знаете дорогу туда?
— Тут все дороги ведут в Храм, так говорит жрец Дим-Хаар. Все дороги ведут в храм, потому ты никогда не заблудишься. Просто поднимайся наверх по любой улице, и непременно придешь.
Узкая улочка с лепившимися друг ко другу домиками из глиняного разноцветного кирпича, внезапно повернула вправо и оборвалась. Перед детьми открылась просторная площадь, залитая ослепительными лучами солнца. Ларечки, лавки, палатки и многочисленные подводы с лошадьми заполняли ее так плотно, что рыжая, не мощеная земля, утоптанная копытами лошадей и ногами людей, едва проглядывала. Кричали женщины, нагло торгуясь и возмущаясь, зазывалы нахваливали товар, крепкие, толстые купцы оглядывали людей, невозмутимо щурясь и высоко задирая синие бороды.
Нок знала, что купцы красят бороды семенами вохи — дикой степной травы. Это знак принадлежности к Торговой Гильдии, дающей возможность торговать не только в Одиноких Королевствах и на землях Прибрежного Братства, но и гораздо дальше, до самой Благословенной Земли Суэмы.