Он снова занес руку для удара, но Лужа вынул из рукава тонкий нож и всадил Питеру в грудь. Удар пришелся в небольшую серебряную фляжку, которую Питер позаимствовал у Симона и носил в грудном кармане. Фляжка спасла Питеру жизнь, но поскольку Лужа бил под углом, то лезвие, скользнув по металлу, проехалось по лицу Питера от подбородка до скулы. Теперь уже Питер оказался застигнутым врасплох. Бросив Лужу, он опустил глаза и увидел, что по куртке струится кровь. Воспользовавшись ситуацией, Лужа с оскаленными зубами, словно кровожадный хищник, снова бросился на Питера, на этот раз целясь ножом в живот. Питер только собирался парировать удар, как вдруг невесть откуда возникла могучая смуглая рука, покрытая густой шерстью, и сжала ручонку Лужи, как в тисках. Лужа заорал не своим голосом, ив тот же миг другая такая же рука обрушилась на его шею. Лужа обмяк и упал, будто сломанная кукла.
– Уф! — недовольно сказал капитан Паппас (а у кого еще могут быть такие могучие волосатые руки?).— Этот ублюдок и ножом-то не умеет пользоваться как следует.
– Питер, ты цел? –— крикнула подскочившая Одри.
Питер повернул к ней лицо, на котором, словно маска, застыла свернувшаяся кровь; слабые ручейки еще стекали вниз. Порез от подбородка до уха был похож на след от сабельного удара и доходил до самой скульной кости.
– Да,— сказал Питер, пытаясь улыбнуться,— нож-то, оказывается, куда страшнее, чем кажется на первый взгляд.
– Если бы он был страшнее, чем кажется на первый взгляд, тебя бы уже на свете не было, идиот! — сказала Одри и залилась слезами.— Какого черта ты с ним сцепился?
– Он же вполовину меньше меня ростом,— попытался отшутиться Питер.— Отчего бы не сцепиться?
– Подойди, я промою тебе рану,— сказала Одри.
– Нет уж, предоставь это мне! — возразила Джу.— Это должно быть сделано очень аккуратно, если не хочешь, чтобы шрам у него остался на всю жизнь.
Она тщательно смыла кровь и наложила на рану две полоски пластыря из небольшой походной аптечки, которую догадалась захватить с собой.
– Ну, милая,— сказала она Одри,— теперь скорее вези его в госпиталь! Там есть доктор Мафузи — настоящий кудесник, а иглу держит, будто искусный вышивальщик! Вот увидишь, пять секунд — и твой кавалер будет выглядеть как расшитый ковер, даже еще прекраснее. Да, захвати своего отца на случай, если Питер вдруг упадет в обморок и ему понадобится помощь в пути.
– Это я-то — в обморок?! — раздраженно сказал Питер.— Еще чего! Нет, позвольте сперва рассчитаться с этим недоноском…
– Не надо,— твердо сказала Одри.— Джу права.
– Оставь Лужу, мы им займемся сами,— сказал Ганнибал.— Пришьем ему, ко всему прочему, покушение на убийство.
– Аминь,— сказала Джу.
И, словно эхом, отозвалось многоголосое: «Ха, ха! Ха, ха!» Печальный крик раздавался из кустов, из рощ деревьев омбу — словно реквием по крохотному тельцу Лужи, скорчившемуся между листьями.
Глава восьмая
Кинги возлежал в своем необъятном гамаке, дрыгая ногой и недовольно хмурясь. Возле владыки сидели Ганнибал и Питер с залепленным пластырем лицом. Все трое тянули большими стаканами дьявольское зелье под названием «Оскорбление Величества», но, даже несмотря на это, ни один не выглядел счастливым.
– Поймите меня правильно, Питер,— сказал Кинги, делая очередной глоток,— не думайте, что я не испытываю по отношению к вам и Одри чувство благодарности за то, что удалось спасти долину и вывести на чистую воду этого мошенника Лужу. Если бы на Зенкали существовали должность вице-канцлера и орден Подвязки, вы получили бы и то и другое, и я еще посетовал бы, что награда слишком мала. Впрочем, я найду способ отблагодарить вас, но в свое время. Нам удалось обезвредить Лужу, но это не решило проблему с долиной. Ко мне по-прежнему являются сэр Осберт и сэр Ланселот с диаметрально противоположными предложениями, каждое из которых по-своему ценно. Поэтому я и позвал вас с Ганнибалом — сегодня в одиннадцать часов они оба прибудут сюда для обсуждения вопроса.
– Ну, что же,— сказал Ганнибал.
– Это единственный путь, мой дорогой. Пусть оба выскажут свое мнение, поглядев в глаза друг другу. Вдруг до чего-нибудь и договоримся.
– По-моему, Кинги прав,— сказал Питер, с трудом открывая рот после наложения швов.— Если все аргументы будут исчерпаны, расскажем сэру Осберту все про Лужу.
– Прекрасная мысль,— сказал Кинги, светлея лицом.— Об этом я как-то не подумал. Кстати, вы разыскали Друма?
– Какое там! По-прежнему шляется где-то по лесам. Я оставил ему записку,— сказал Питер.
– Ну не поразительно ли? — раздраженно воскликнул Ганнибал.— То надоедал хуже горькой редьки, путался у всех под ногами, а когда позарез нужен — как сквозь землю провалился.
Ненадолго воцарилась тишина.
Кинги допил стакан и выкарабкался из гамака.
– Я вижу, сюда идет мой слуга Малами — представим, что это сама Немезида! Пошли, джентльмены.
В просторной столовой с противоположных концов огромного стола восседали сэр Осберт и сэр Ланселот, демонстрируя свое безразличие друг к другу, словно два кота на каменной ограде сада. Оба встали и холодно поклонились королю, когда тот, источая притворное радушие, вошел в комнату.
– Мой дорогой сэр Ланселот, мой дорогой сэр Осберт, простите, что запоздал,— выпалил король, блестя зубами.— Все дела, государственные заботы! Но мы ведь не для этого здесь собрались. Не желаете ли прохладительных напитков? Сегодня такой жаркий день! Тут у меня почти все, что душе угодно… Прекрасно, вам, сэр Осберт, виски с содовой, а вам, сэр Ланселот? Джин с тоником — отлично… Ганнибал, Питер, вот вам целый кувшин напитка из
кокосового молока, который вы так любите… Ну, все устроились? Вот и замечательно!
Кинги сел и оглядел стол взором, пылающим, как вулкан, и яростным, как лавина.
– Итак, сэр Ланселот, вы получили мое письмо? Копию я, естественно, послал сэру Осберту. Теперь я был бы рад выслушать ваши мнения.
Кинги развалился в кресле, сделав серьезное, значительное лицо и переплетя большие смуглые пальцы. Сэр Осберт и сэр Ланселот смотрели на него так, будто видели в первый раз. На короткое время воцарилась тишина. Затем сэр Ланселот прокашлялся и пренебрежительно усмехнулся.
– Итак… если не возражаете, я начну первым,— предложил он.— Полагаю, мои взгляды помогут определить наши дальнейшие действия.
Сэр Осберт фыркнул так, что звук отразился эхом, но сэр Ланселот сделал вид, что не заметил.
– Ваше Величество, я досконально изучил ваше письмо. Позвольте с самого начала выразить свое понимание и сочувствие в связи с неординарностью и сложностью положения. Идея строительства аэродрома возникла до того, как была открыта Долина пересмешников, и я, будучи консерватором, полностью ее отрицаю, но решение, строить или не строить, должны принять зенкалийцы, и только зенкалийцы.
Он бросил взгляд на сэра Осберта, отпил глоток и продолжал:
– Позвольте разъяснить позицию организации, которую я представляю, и свою собственную. По всему миру вследствие человеческой деятельности истребление нево-зобновимых природных богатств идет с фантастической скоростью. Порою мы делаем это целенаправленно и сознательно, иногда — просто не отдавая себе в этом отчета, но всегда во имя прогресса. Мы сами, выражаясь фигурально, рубим сук, на котором сидим. Моя организация не является обструкционистской, как предполагает сэр Осберт. Мы просто призываем к осторожности. Мы глубоко озабочены жизнью животных и состоянием среды их обитания; кстати говоря, большинство людей упускают из виду тот факт, что в понятие «среда обитания» могут входить как тропические леса, так и трущобы Лондона. Оппоненты неизменно выдвигают возражение: мол, что значат для нас эти твари по сравнению с нашей чудесной техникой, покорением сил природы, способностью, как нас уверяют, вершить наши, собственные судьбы? Увы, нам нечем ответить на столь простой вопрос.
– Вот именно,— фыркнул сэр Осберт.— Нечем.