В тылу у противника разворачивали боевые действия наши партизаны. Иногда они перебирались через линию фронта и сообщали командованию Красной Армии о силах и намерениях врага.
Однако тогда эта связь была ещё плохо налажена — от случая к случаю. Раций многие отряды не имели.
В середине августа командующий Одиннадцатой армией получил сведения, что в районе реки Ловать перейдут линию фронта храбрые партизанские разведчики, братья Костровы.
Редакция поручила мне встретиться с ними и написать очерк в газету.
Я вышел к Ловати с работниками армейской разведки, очень смелыми и неразговорчивыми людьми, которых давно знал. Оба моих спутника несли по чемоданчику, курили одну папиросу за другой и молчали.
Ночью, когда мы достигли Ловати, выяснилось, что Костровы линию фронта не перешли. Что случилось?.. Неужели их схватили немцы?.. А может, братья подозревали, что за ними следят, и, стараясь запутать врага, колесили по лесу. Всё может быть...
Мои спутники посоветовались и решили идти навстречу разведчикам через линию фронта. Очевидно, у них были какие-то причины торопиться.
Мы выстрелили в воздух двумя зелёными и двумя красными ракетами и зашли в блиндаж отдохнуть. Партизаны должны были принять сигнал и ждать нас в условленном месте, на своей стороне.
Во второй половине ночи в кромешной тьме мы вошли в чёрную тяжёлую воду и тайно поплыли на противоположный берег. Разведчики гребли правыми, а в левых высоко поднятых руках держали свои маленькие чемоданы.
Ни один выстрел, ни одна ракета не помешали нашему передвижению. Мы вышли на берег и, не выжимая одежды, спешно тронулись в путь.
До рассвета оставалось ещё около двух часов, когда мы подошли к землянке, замаскированной кустами. Плотно прикрыли за собой дверь, зажгли огонь.
В тесной подземной комнатушке стояли два мальчика. Я повернулся к двери, решив, что партизаны остались наверху и сейчас войдут.
Один из разведчиков, усмехаясь, сказал:
— Знакомься. Костровы. Иван и Евгений. Местные уроженцы.
Ивану было лет четырнадцать. Трудная боевая жизнь наложила на его лицо отпечаток суровости и насторожённости. Евгений, которому было года на три меньше, чем брату, наоборот, вёл себя весело и непринуждённо. Однако эта весёлость немедленно исчезла, как только мы заговорили о деле.
— Так вот, Иван, — сказал командир-разведчик старшему Кострову, — не забудь, какие сведения нас интересуют. Так и передай Ивану Лукичу. А теперь смотри сюда.
Разведчик открыл один из чемоданчиков и вынул из него голубя. Это был крупный почтарь красно-бурого цвета. Широкая сильная грудь, круглая голова на стройной подвижной шее, крупный клюв с белыми наростами — всё говорило о замечательных качествах птицы.
— Донесение — сюда, — сказал командир, притрагиваясь к алюминиевому патрончику на ноге голубя.
Потом приоткрыл второй чемодан и достал из него голубку такой же красно-бурой масти.
Вскоре мы уже возвращались к Ловати. Надо было до рассвета переплыть реку и как можно скорее явиться в штаб.
Обратная переправа через Ловать прошла хуже: нас заметили. Мы почти уже выбрались на свой берег, когда с одного из патрулирующих «мессершмиттов» сбросили осветительную ракету. В тот же миг с западного берега полетели цветные трассирующие пули, и нам казалось, что каждая цветная линия нацелена прямо в нас.
В штаб пришли около одиннадцати часов утра, и нас сейчас же позвали в отдел разведки. Оба почтовых голубя, которых мы передали Ване и Жене, сидели в клетке.
В донесениях, доставленных почтарями, сообщались важные сведения. Их очень ждал командующий армией.
* * *
Вскоре в район боёв приехал сотрудник одной из московских газет, мой старый товарищ Леонид Петрович Смирнов. Я рассказал ему о событиях последних дней. Леонид Петрович так заинтересовался Ваней и Женей, что решил сам повидаться с ними. Он попросил меня проводить его через линию фронта.
Зайдя к разведчикам, мы получили чемоданчики с голубями и отправились в путь.
В знакомой землянке, к которой мы пришли, как и в прошлый раз, глубокой ночью, нас уже ждали Костровы. Женя и Ваня встретили меня как старого знакомого и сразу же стали выкладывать всякие новости.
Прежде всего сообщили, что назвали голубей Чуком и Геком. Правда, голубка носила мужское имя Чук, но это было совершенно неважно, как вы сами можете догадаться.