Два дня мы с женой были в ссоре. Различные неотложные вопросы мы решали с помощью старшей дочери Ольги и Михаила Ивановича, брата жены, шофёра, гостившего у нас.
На третий день я решил пустить в ход главный козырь, придуманный дядей Сашей, и прибегнул к помощи младшей дочери Леночки. Я сказал ей:
— Пойдём, Леночка, в гости к дяде Саше.
И мы отправились к соседу.
Леночке очень понравились голуби, она хлопала в ладошки и кричала:
— Какие красивые голубчики!
— Решено, — сказал я Леночке. — Поехали покупать.
Вернувшись к себе, я отвёл Михаила Ивановича в сторонку и громко сказал:
— Ты хотел, кажется, посмотреть город? Поедем.
И мы все трое поехали на голубинку*.
_______________
* Г о л у б и н к а — базар, на котором продают голубей.
* * *
Когда жена увидела пять пар голубей, вытащенных нами с торжественным видом из мешка, она не выдержала и сказала:
— Это мальчишество!
Тогда я обратился к Леночке.
— Леночка, — сказал я, — что ты велела мне купить, дочка?
— Голубчиков.
— Ну вот, — заявил я жене, — разговаривай с ней.
И, оставив Леночку наедине с мамой, мы с Михаилом Ивановичем пошли сразиться в шахматы.
После того как я непростительно проиграл Михаилу Ивановичу ферзя, а Михаил Иванович мне его благосклонно вернул и я проиграл эту решающую фигуру ещё раз, мы встали и направились в кухню.
Леночка укутала белую голубку в пелёнки, ходила по кухне и пела своей новой дочке песню. Жена штопала.
— Мы сделаем тебе хороший домик, дочка, — пела Леночка, — и ты будешь у меня расти большая-большая.
— Удивительная дальновидность у ребёнка, — сказал я с преувеличенной отцовской гордостью. — Ну откуда она знает, что им нужна голубятня?
У Михаила Ивановича этой весной родился первый сын. На этом основании мой шурин считал себя многомудрым отцом. Взглянув на сестру, Михаил Иванович строго заметил мне:
— Не мучь ребёнка. Ты видишь: Леночка требует голубятню. Не будем терять времени.
И мы принялись за дело.
Мы выбросили из фанерных ящиков, которые у нас хранились в кладовке, всякое старьё и потащили их на второй этаж. Затем принесли из кладовки старую оконную раму, металлическую решётку от окна и поломанные стулья с фанерными сиденьями.
Поставив три ящика один на другой, мы прочно скрепили их проволокой и гвоздями, устроили из фанерных сидений гнёзда, навесили раму и решётку наподобие дверей, открывающихся снизу вверх.
Закончив эту работу, мы внесли своё громоздкое сооружение на балкон и, рассадив голубей по гнёздам, собрали военный совет.
Совет состоял из Леночки, Михаила Ивановича и меня.
— Как ты думаешь: привыкли голуби уже к новому месту или нет? — спросил Михаил Иванович.
Я решительно тряхнул головой и сказал:
— Они уже привыкли.
После этого мы подняли решётку, чтобы птицы погуляли на воле. Все пять пар немедля взвились в небо, рассыпались в разные стороны и, прежде чем мы успели что-нибудь сообразить, исчезли из виду.
Появившийся в самую последнюю минуту дядя Саша поднял своих голубей, чтобы вернуть хоть кого-нибудь из нашей стаи. Но было уже поздно: птицы разлетелись по своим старым голубятням.
— Знаешь что? — часа через три сказал мне Михаил Иванович. — Я вспомнил, что мне нужно купить себе рубашку.
Он уехал на полуторке, вернулся через час — и высыпал из мешка десять новых голубей.
— Не пропадать же голубятне, — мудро заметил Михаил Иванович.
Так у нас на балконе второго этажа поселились голуби.
Почтовый 145-й
Я заплатил за этого голубя двадцать рублей при шумном протесте дяди Саши.
Слесарь хлопал себя ладонями по бёдрам, что всегда у него служило признаком высшего возбуждения, и кричал на всю голубинку:
— Голова у тебя есть или нету, я спрашиваю?!
Я пожал плечами и спросил:
— Что ж, не стоит голубь этих денег?
— Да как не стоит! Он и тридцать стоит!
— Тогда я тебя не понимаю: что ты шум поднял?
— А то, — уже почти спокойно сказал дядя Саша, — что уйдёт он у тебя. Знаю я этого жулика.
«Жулик» был старый, блестящей синей окраски почтовый голубь, известный далеко за пределами нашего города. На одной из его ног было алюминиевое кольцо: «СССР — 145».
Я принёс почтаря домой и, не связывая, сунул его в голубятню. Хотел посмотреть, как он будет себя вести.
Старик поднялся на одно из свободных гнёзд, приткнулся к углу и замер.