Однажды Надьке попалось интервью с Жаклин Кеннеди. Журналист спросил: как она может после красавца Джона Кеннеди выйти замуж за лысого коротышку Онассиса? Жаклин ответила: «Когда Аристотель Онассис встает на свой кошелек, он становится самым высоким».
Молодец Жаклин. Не смутилась. Делает так, как считает нужным.
У Надьки загорелись глаза, как у кошки в ночи. Она поняла: вот ее путь. Она не будет продолжать трудовую стезю своих предков.
Дедушка и бабушка – люди с высшим образованием. Врачи. Как они живут? Одни обои чего стоят… Их счастье в том, что они никогда не жили по-другому, им не с чем сравнивать. Они просто не знают – КАК они живут.
А Ксения: десять лет прошло, пока купила квартиру. Еще десять лет на остальное. А там и молодость прошла. А в старости – не все ли равно…
Надька отложила журнал, но в ней что-то щелкнуло. Лицо Жаклин с плоской переносицей и широко разбросанными глазами стало путеводным.
Помимо журналов «Америка», у Нэлиной мамы был полный набор французской косметики и трельяж в три створки.
Девочки красились и смотрели на себя в трех проекциях: прямо, с боков и со спины. Потом раздевались догола и тоже смотрели на себя в трех проекциях. Захватывало дух от смелости и стыда.
Единственное плохо: у Нэли была неинтересная еда – гречневая каша, колбаса. А у Нины – полный обед и домработница Нюра в придачу, которая ставит тарелки под нос, а потом убирает.
Надька норовила оказаться у Нины в обеденное время. Нюра кормила и задавала некорректные вопросы типа:
– А где твой папа?
Приходилось отвечать, что у папы другая семья и другие дети.
– А ты с ним встречаешься?
Как можно встречаться с человеком, который живет в Нидерландах? Одно слово чего стоит: Нидерланды.
– А кем ты хочешь быть? – приставала Нюра.
– Не знаю, – лукавила Надька.
Она прекрасно знала, кем хочет быть. Женой миллионера. Но если сказать вслух – засмеют.
Нэля хотела стать киноведом и учила языки, чтобы смотреть фильмы в подлиннике. Нина решила поступать в архитектурный и брала уроки рисования. Но сколько времени надо корячиться, чтобы заработать на пристойную жизнь? Два поколения как минимум. Сто шестьдесят лет. А если выйти замуж за Онассиса, то получишь все и сразу и не потеряешь ни одного дня.
После обеда Надьку выставляли. Нина готовилась в институт, к ней приходили педагоги.
Надька возвращалась домой. Ксения начинала все сначала.
Песня про белого бычка.
– Куда ты хочешь поступить?
– А зачем? – спрашивала Надька.
– Как зачем? – ужасалась Ксения. – У меня два образования.
Она имела в виду музыкальную школу-семилетку.
– И что толку от твоих двух образований?
– Мне интересно жить. Я люблю свою работу.
– Ты просто не знаешь, как другие живут.
– А как они живут?
– Смотря кто. У некоторых свой самолет и свой остров.
– А зачем нужен свой остров? – не понимала Ксения.
– Можно раздеться голым и ходить. Знаешь, как здорово ходить нагишом?
– Не знаю. А ты откуда знаешь? – пугалась Ксения.
Дедушка и бабушка всю жизнь прожили в двенадцатиметровой комнате. А Надьке остров подавай. И откуда это в ней? Чьи гены? Не от монгола же… А может, как раз оттуда. Там – степи, на многие километры полтора человека. Простор остается в генах.
Ксения хотела для дочери своей судьбы: медленно, но верно. И сама. А потом в старости можно сидеть и наслаждаться плодами трудов своих.
Но Надька не хотела медленно, из года в год. Надька хотела сегодня и сейчас. А наслаждаться можно и чужими плодами. И не в старости, а в молодости, когда желания кипят торжествующе и оголтело.
Мать Нины, большеротая певичка, вернулась из Венгрии и привезла Нине штаны – бананы с большими карманами на коленях и на ягодицах. Девчонки мерили наперебой. Балдели. Надька крутилась перед зеркалом и понимала, что уже не сможет видеть себя в своих старых джинсах фирмы «Ну, погоди»… Нэля и Нина справедливо отметили, что на Надьке бананы сидят лучше всех. У нее самые длинные ноги и самая круглая попка.
Вечером Надька плакала. Ксения злилась.
– Нет возможности, – строго говорила Ксения. Она была строгая мать.
– Почему у Нины есть возможность, а у меня нет?
– Потому что у нее работают отец и мать. А я – одна.
– А почему у меня нет папы?
– Так получилось. Мы были разные.
– У Нины тоже разные.
Мать Нины – эстрадная певичка – постоянно подъезжала к дому на разных машинах. А отец Нины всегда возвращался с работы пешком и хмурый. Казалось, нет более разных людей. Непонятно, что их связывало. Нина – вот что их связывало. Каждый со своей стороны любил Нину больше всего на свете. Такая любовь, полученная в детстве, дает запас прочности на всю жизнь.