– Вот, Блейд, – сказал Бейли, ощупывая взглядом обоих, – здесь все, что тебе причитается.
Блейд положил деньги в карман, кивком головы поблагодарил Бейли, вежливо прикоснулся к шляпе, прощаясь с Клэр, и вышел из магазина.
– Ну, мисс Гриир, я к вашим услугам.
– Я зайду попозже, мистер Бейли, – ответила Клэр. Ее взгляд еще хранил мускулистые ноги Блейда, плотно обтянутые штанами из оленьей кожи. Она облизнула пересохшие губы и поспешила вслед за метисом. – Я неожиданно вспомнила об одной встрече. – Взметнув юбками, она выскочила за дверь.
Первый день занятий выдался солнечным и прохладным. Все были извещены о нем заранее, и теперь Шэннон стояла у двери, встречая своих учеников. Она приятно удивилась, увидев среди детей двух индейских мальчиков. Каким-то образом они узнали о школе и пришли из любопытства. Возраст детей был от семи до восемнадцати, но Шэннон это не пугало, и она с нетерпением ждала момента, когда познакомится с ними поближе.
Наконец первое знакомство состоялось, и Шэннон решила – если возникнут проблемы, то только с семнадцатилетним Томми Пиерсом и пятнадцатилетним Лероем Джоунсом. Оба подростка были рослыми и плотными, намного выше ее, и с первой же минуты стали задирать других мальчишек, особенно двух индейцев – Голубое Перо и Бегущего Лося.
В последнее время Шэннон почти не видела Блейда, и несмотря на то что теперь она жила одна, метис больше не появлялся. «Но если б и появился, я бы ему устроила», – сердито подумала Шэннон. Она еще не забыла сцену с Клэр в магазине Бейли.
Первая неделя школьных занятий прошла удивительно спокойно. В большинстве своем дети стремились получить знания, которых им действительно не хватало. Если бы не лейтенант Гудмен, Шэннон была бы вполне довольна своей работой. Но лейтенант взял за правило в свободное от службы время поджидать ее возле школы, чтобы немного «поболтать» и проводить домой. Шэннон была уверена, что Клэр не подозревает об этом, иначе эта ведьмочка давно бы свернула ей шею.
В пятницу лейтенант опять поджидал ее в обычное время. После того как Шэннон попрощалась с учениками, он, не дожидаясь приглашения, зашел в школу.
– Кажется, вам нравится эта работа, – сказал он, пожирая Шэннон глазами.
– Да, – ответила юная учительница, продолжая собирать книги и ставить их на полку, – иногда мне кажется, что это мое призвание. Вы, кажется, хотели что-то узнать, Рональд?
– Да, действительно, – льстиво улыбнулся Гудмен. – Вы не собираетесь пойти на танцы в следующую субботу?
– Конечно. Я не танцевала целую вечность и с нетерпением жду, когда смогу немного развлечься.
Несколько молодых офицеров уже выразили желание сопровождать Шэннон на танцы, но она всем вежливо отказала, решив, что лучше прийти туда вместе с Гриирами. Она очень ждала этого вечера, уже выбрала себе платье, оставалось только купить ленту для украшения корсажа.
– Отлично, тогда пообещай один танец мне. Я иду с Клэр, но могу танцевать, с кем пожелаю. Мы с Клэр еще не помолвлены; правда, ее отец ждет моего предложения, – лейтенант многозначительно посмотрел на Шэннон, как бы давая понять, что не прочь уделить ей побольше внимания, если она не возражает. А Шэннон в это время думала только о том, как бы поскорее избавиться от настырного лейтенанта.
Внезапно их внимание привлек шум голосов, доносившихся с площади.
– Что там случилось? – вслух удивилась Шэннон и выглянула из приоткрытой двери. – Кажется, там собирается толпа.
– Пойду выясню, в чем дело.
– Я с тобой, – сгорая от любопытства, Шэннон поспешила на улицу.
– Разойдись! – гаркнул Гудмен, прокладывая себе дорогу в толпе.
Шэннон следовала по пятам за лейтенантом. Собравшиеся смотрели на что-то лежащее у их ног.
– О Боже! Нет! – вырвалось у Шэннон.
На земле лицом вниз лежал человек, из спины которого торчала стрела. Поблизости стояла изнуренная лошадь, доставившая раненого седока. Но для Шэннон ужас заключался в том, что она знала умирающего человека. Это был молодой Тодд Уилсон из обоза.
– Тодд! Тодд Уилсон!
Неожиданно откуда-то появился Блейд и опустился на колени рядом с Тоддом. Он осторожно приподнял голову раненого, Тодд застонал и открыл глаза. На его перепачканном кровью и грязью лице было такое отчаяние и горе, что Шэннон едва удержала крик, готовый сорваться с ее побелевших губ.