– Ах Огненная Птичка, как хорошо! Не знаю, смогу ли я выдержать еще немного.
Блейд застонал, и Шэннон поняла, что он теряет над собой контроль – слишком долго они не были вместе!
– Я тебя люблю, Шэннон, – он вложил в эти слова всю силу своего чувства.
– Если когда я и сомневалась в этом, то теперь нет, – тихо вздохнув, ответила она.
Некоторое время они просто лежали рядом, наслаждаясь прикосновением друг к другу.
– Ты мог и не красть меня вчера вечером. Я охотно пришла бы к тебе – только позови.
– Я не знал, что ты находишься в комнате, когда влезал в окно.
– Почему ты там оказался?
– Я преследовал Сломанное Копье, и когда он подошел к кузнице, я решил спрятаться в своей старой комнате и все как следует услышать. Я поразился, увидев тебя около двери.
– Ты выглядел таким свирепым – не узнать. Зачем ты следил за индейцем? Знал, что он собирается купить оружие? Ты здесь с людьми Красного Облака?
Блейд мягко улыбнулся:
– Давай по порядку, Огненная Птичка. Сначала позволь поблагодарить тебя за то, что спасла мне жизнь. Я удивился, когда ко мне пришел Найджел Брюс. Он все еще в Ларами?
– Нет, уехал на следующий день. Больше я о нем ничего не слышала. А теперь расскажи о себе.
– Я все это время был с Красным Облаком. Те, кто выжил из племени моего дедушки, присоединились к нему. Там я встретил своего друга, Скачущего Бизона, и его жену Душистую Траву. Они приютили меня в своем вигваме.
– Я рада, что ты нашел своих друзей, – смахнула слезу Шэннон, – но я счастлива твоему возвращению. Почему ты решил следить за Сломанным Копьем?
– Раньше он был с Бешеным Волком. Когда я увидел его в племени Красного Облака, то решил втереться к нему в доверие в надежде, что когда-нибудь Сломанное Копье приведет меня к сообщнику Клайва Бейли. Сделать это было не трудно, поскольку про меня и так ходили слухи как про убийцу, приговоренного к повешению. Вскоре Сломанное Копье похвастался мне, что, несмотря на мирный договор, индейцы продолжают нелегально покупать оружие и убивать поселенцев. Очень многие индейцы решили к нему присоединиться, в том числе и Сломанное Копье, а значит и я. Но, очевидно, Сломанное Копье не до конца доверял мне, поскольку ничего не говорил о сегодняшней встрече. Меня предупредил Скачущий Бизон.
– А ты собирался дать мне знать о себе? – Интуиция подсказывала ей, что Блейд мог запросто исчезнуть незамеченным, и она так и не узнала бы, что он был в форте.
– Зачем? Я не мог взять тебя в резервацию, чтобы ты голодала и провела остаток жизни в нищете. Возможно, у правительства добрые намерения, но индейцам все хуже и хуже. Одежда и продовольствие, предназначенные для них, попадают совсем в другие руки.
– Быть может, Красному Облаку не стоит подписывать мирный договор?
– Нет, это приведет к еще большим потерям. Умрут невинные люди, постоянно будут гибнуть женщины и дети. Гордое племя сиу и другие индейские племена вообще перестанут существовать. Лучше попытаться выжить в резервации, дожидаясь того времени, когда что-то изменится в этом мире. А я должен скрываться и не могу и не хочу просить тебя разделить со мной эту участь.
– Боже мой! О чем я думаю? С тебя же сняли все обвинения! – вскричала Шэннон, удивляясь, как она могла забыть о такой важной вещи, как свобода Блейда. – Президент Джонсон прислал телеграмму полковнику Грииру, в которой подтвердил все, что требовалось. Теперь ты свободен и можешь идти, куда хочешь. Более того, полковник начал тщательное расследование и не меньше тебя желает поймать убийцу майора Вэнса.
Поначалу Блейд был просто ошарашен известием, затем его охватила злость. Телеграмма могла прийти слишком поздно, если бы Шэннон не нашла способ освободить его. Блейд постарался взять себя в руки и все хорошенько обдумать. «Он жив и свободен, рядом любимая женщина. Что еще надо человеку для счастья?»
– Ты знаешь, что это значит, Огненная Птичка? – спросил Блейд, осыпая поцелуями ее лицо.
– Это значит, что ты свободен любить и жить со мной вместе.
– Все не так просто. Если ты выйдешь за меня замуж, то будешь страдать от косых взглядов и предрассудков людей. Над нашими детьми будут открыто насмехаться.
– Никто не будет насмехаться над нашими детьми! – твердо заявила Шэннон и сложила на животе руки, будто там уже зрел плод их любви.