- Родная, ты? - не отвлекаясь от тренировки спросила мама.
- Ага, - села на пуфик в прихожей.
- С чем пожаловала? - отозвался отец из комнаты и яростно защелкал клавиатурой.
- С предложением. Я кажется, замуж выхожу...
Мамина груша сорвалась с крючка.
А следом задымился папин ноутбук.
Вот что я такого сказала?
Через десять минут, убрав штукатурку и потушив компьютер, меня отпаивали кофе с домашними плюшками. Кофе был растворимым, плюшки ужасными, но другие у мамы никогда не получались. Мы с отцом давно смирились и научились с довольными лицами поглощать сей кулинарный шедевр. Вот и сегодня я бодро хрупала каменное печенье, запивая отравой из банки.
- Так что там насчет свадьбы? - осторожно начала мама.
Отец на всякий случай оглянулся на микроволновку. Та таращила круглые нули на дисплее и вроде гореть не собиралась.
- Мне сегодня предложение сделали, - при каких условиях промолчала. Папа хоть и сидит в инвалидной коляске, она у него под танк прокачена. Собственно, только дула и не хватает. Особенно после того, как он съемные лезвия к колесам все же приделал.
- Кто он? - папашка сбросил на затылок кепку и вытер рукавом вспотевший лоб.
- Странный он. Мы с ним всего два дня знакомы, а он в ноги и кольцо мне протягивает.
- В вечной любви клялся? - напрягся отец.
- Нет, - покачала головой.
- Тогда у него есть шансы выздороветь, - рассмеялась мама.
- Вряд ли. Он меня идеалом назвал, - вздохнула.
Папа выпучил глаза. Печенье он временно отложил, заменив еду пищей для ума.
- Токсикоман, - наконец, вынес вердикт отец. - Я отсюда чую от тебя девяносто пятым с присадками фонит!
- Еще и четырнадцатым растворителем, - поддакнула я. - Знаешь, ему еще моя роба рабочая понравилась...
- Фетишист, - мама подтолкнула мне тарелочку со свежей порцией овсяных кирпичиков. - Тебе подходит.
- Веди знакомится, - согласился папаня. - Если не испугается - наш человек. Не то, что этот твой... по которому ты в школе сохла. Вот тот...
В дверь позвонили. На правах младшей меня отправили открывать. И я открыла, не посмотрев в дверной глазок. А зачем? К нам просто так и с недобрыми намерениями никто не полезет: моя мама лучше всякой собаки!
- Лазаров? - выдохнула спустя минуту разглядывания. За это время образ в памяти сложился с фигурой за порогом. Медленная я сегодня. Очень.
- Птица! - мои ребра хрустнули в медвежьих объятиях.
- Отпусти! - выгнулась и попробовала освободиться. - Ты что здесь делаешь? Зачем?
- Спросить хочу: Седов сделал тебе предложение? - мужчина поджал губы.
Я отошла на шаг назад. В сознании всколыхнулась какая-то черная волна. Захотелось буквально вцепиться зубами в руку Максима и хорошенько ее потрепать. Повалить на землю и попинать ногами, приговаривая: ах вот ты как заговорил!
- Чего тебе надо, Макс? - его имя я практически пропела. - Что случилось? Зачем ты постоянно лезешь в мою жизнь? Почему ты ведешь себя, как молодой и ретивый баран, который спустился с горы, не слушая старшего товарища, и нашел в долине не стадо тупых овец, а пару волков не совсем традиционной ориентации?! Как тебе еще объяснить, что я не нуждаюсь в тебе, твоем внимании, твоей дружбе...
- А в моей любви? В моей любви ты нуждаешься? - Лазаров смотрел в пол. Руки в карманах. Ссутулившаяся фигура. Скособоченные плечи.
Я сегодня не просто медленная. Я вообще на ручнике. И тормоза заклинило. Иначе как объяснить то, что я перестала понимать значения слов?
Любовь?
Какая-такая любовь?
Прямая? Косая? Перпендикулярная?
Где он ее до сего дня прятал: под капотом, в багажнике, в запасном колесе или как ненужные перчатки в бардачок зашвырнул к прочему хламу?
- Максим, а тебе не кажется, что немного поздно дергать за косички?
- Шутишь? А я в кои-то веки серьезен! - зло выдохнул Лазаров. Его щеки расцвели пятнами лихорадочного румянца.
- Ну вот и приходи в следующем! - я хотела закрыть дверь, но Максим умудрился вклиниться между ней и косяком.
- А ну-ка, отойди, дочь...
Когда за спиной появляется мама и говорит таким тоном, то спорить не надо, а надо быстро взять ноги в руки и валить в ближайшую траншею под противотанковую броню!
И я прижалась к стене.
И вовремя!
Маман с размаха выплеснула на Лазарова что-то красное, пенящееся и очень сильно несвежее. Глядя на офигевшую рожу красавчика, я не удержалась и хихикнула. А потом заржала в голос, не стесняясь для пущего эффекта прикладываться о стену затылком. Хуже-то не будет!
- Совсем оборзели! - прорычал мужчина, развернулся и пошел вниз по лестнице.
Это с семнадцатого-то этажа!
Где-то с десятого послышался грохот, неэстетичный мат и совсем уж изуверские проклятия на мою голову.
Четырнадцатый полет
Лазаров неистовствовал. Второй раз в жизни он остервенело пинал мусорку по двору и неистово матерился в голос. По тому же самому двору. Ту же самую мусорку. Да и слова, похоже, произносил точно такие же. И даже бабульки с тем же осуждением смотрели на прилично одетого молодого человека, чей рот извергал похабщину.
Второй раз его окатили помоями! Второй!!! И снова это проделала мамаша Птицы. В первый раз хоть сама Настя не видела его позора. Но сегодня она имела полное и очевидно ни с чем не сравнимое удовольствие насладиться зрелищем сполна...
Тогда, в девятом классом, он как истинный дурачок приперся под ее дверь с огромным букетом розовых роз, плюшевым мишкой в заплатках и тортом. Помириться хотел, ага. Погулять позвать. Второе, естественно, по обстоятельствам, в зависимости от реакции Птицы, ибо девушка она серьезная, а еще вспыльчивая, и Лазаров имел все шансы вместо прогулки с ней на прогулку до ближайшего травмпункта отправиться.
И вот пришел он, значит. Полчаса с духом собирался, чтобы кнопку звонка нажать. Три раза без лифта туда-сюда по лестнице прогулялся. Втихаря на десятом этаже сигаретку выкурил, полпачки жевательной резинки съел и решился. Букетом загородился, зажмурился и позвонил. Обычно дверь открывала Птица...
- Это что такое? - по голосу стало ясно, что девушка находится в легком шоке. Ну это пока. Она же девушка! А у девушек от легкого шока переход к глубокой депрессии с последующим избиением несовершеннолетних ухажеров принесенными дарами весьма неожиданный.
- Ц-цветы, - запинаясь выдавил Максим и протянул Насте букет.
- К-кому? - так жа запинаясь спросила Птица.
В себя она тогда не верила. В Лазарова и его добрые намерения тем более. Они буквально три часа назад расстались. Она с разбитыми коленками, ибо так и не смогла догнать этого... быстроного... оленя! И загубленным проектом по физике, который две неделе клепала, а... олень... этот... своими копытами взял и нажал красную кнопку, где написано было большими буквами 'не нажимать' и три восклицательных знака стояло.
- Тебе, - осмелел Максим. Раз с порога в глаз не дали, шансы уйти с миром замаячили на горизонте.
- Мне?! А... а за что?
И Лазаров ощутил надежду. Что-то такое промелькнуло в голосе девушки, что в щуплом теле подростка расправил волосатые плечи истинный горец.
Господи, да это была нежность! Самая настоящая нежность со вкусом любимого Максом заварного крема...